Бараний бок с гречневой кашей собакевич
Готовим баранину с гречкой по рецепту Николая Васильевича Гоголя, который был гурманом, отменным поваром и чудесным рассказчиком, когда дело касалось обедов у Собакевича или ужинов на собственной кухне, о которых вам сегодня и расскажет автор рубрики Дарья Отавина, предложив в конце еще и рецепт грушевого кваса от классика
Фото: PhotoEd / Shutterstock.com
Бараний бок с кашей
Ингредиенты на большой стол:
Бараний бок весом чем больше, тем лучше — 2-3 кг (передняя четверть барана вместе с лопаткой)
500 г гречневой крупы
300 г опят или других грибов
1 стакан мясного бульона
100 г топленого сливочного масла
2-3 зубчика чеснока
Приготовление:
Баранину промываем, вытираем насухо. В месте, где лопатка переходит в грудинку, делаем небольшое отверстие. Она состоит из двух пластов, которые находятся друг над другом. Через получившееся отверстие пальцами отделяем эти пласты друг от друга, чтобы образовалось подобие кармана. Подрезаем ножом, но не до самого конца.
Из гречневой крупы варим рассыпчатую кашу в состоянии альденте, то есть не полной готовности зерен. Параллельно на умеренном огне и топленом масле обжариваем лук, чеснок и грибы. Затем их немного томим, перчим, солим, постоянно помешивая. Подливаем мясной бульон и вводим нашу недоваренную гречку. Слегка выпариваем жидкость без крышки, затем закрываем сковороду и даем будущей начинке дотомиться и настояться.
Карман бараньего бока начиняем остывшей кашей достаточно плотно, а отверстие дотошно зашиваем. Сверху натираем бок солью, свежемолотым черным перцем и обмазываем остатками топленого масла.
Помещаем в противень с высокими бортами оставшуюся кашу и кладем на нее бараний бок ребрами вниз. Каша должна быть полностью накрыта мясом, чтобы она не пригорела. Бок будет выделять сок и жир, который этого сделать не позволит, а вот та, что останется рядом, высушится и сгорит. Потому — только под мясо!
Запекаем блюдо в предварительно разогретой духовке при низкой температуре (150-160 градусов) около двух часов, если бок весом 3 кг. Периодически смазываем его в самом начале топленым маслом, а под конец — вытопившимся жиром.
Когда баранина растомилась внутри до полной мягкости, поднимаем температуру духового шкафа до 200-220 градусов и даем ей зарумяниться в течение нескольких минут. Не передержите, а то подсохнет. Только подрумяньте бок сверху и тут же вынимайте.
Подача:
На большое блюдо выкладываем гречневую кашу из-под мяса. Из бараньего бока тщательно вынимаем все нитки. Кладем его сверху на кашу и поливаем соком и бульоном, что образовались в глубоком противне за время приготовления.
Рядом выкладываем всевозможные соленья, который очень уважал Гоголь, и ставим чарочку на ваше усмотрение.
Варианты и примечания
Кашу необязательно готовить с грибами, вполне можно обойтись жареным луком или добавить чего ваша душа пожелает. Гоголь еще уважал гречку с рублеными яйцами внутри начинки и предварительно отваренными бараньими внутренностями. Особенно с сердцем, порезанным на кусочки, и печенью.
Сам Гоголь родился в семье потомственного дворянина. Не богатого, но в достатке, потому яств в доме было вдоволь. Единственной любимой книгой его отца была тетрадь из грубо сшитых листов с кулинарными рецептами и способами настаивания водок, по которой писатель и ставил свои первые гастрономические опыты.
Гоголь с радостью делился семейным рецептом со всеми современниками и передал его потомкам, коими мы с вами в некоторой мере и являемся. Как пойдут у вас груши в саду, или появятся привозные южные, попробуйте сделать такой квас. Я настаивала, вкусно!
Грушевый квас от Гоголя
Все проще простого, как и с бараньим боком. Немного терпения — и у вас готовы два блюда от Гоголя.
Если хотите сделать не квас, а грушевый сидр, то добавьте в рецепт пророщенного солода, а в готовую бутыль — изюма, и дайте настояться подольше. Кто хочет, может пойти и дальше, вслед за Тарасом Бульбой.
Современники рассказывают, что когда писатель начинал готовить, он превращался из нелюдимого ипохондрика в радушного и остроумного шеф-повара:
В один из таких роскошных обедов с бараньим боком и домашними напитками родился знаменитый тост Гоголю от Аксакова, на котором я вас и отправляю на кухню, в магазин или к книжной полке. Все исключительно на ваше усмотрение.
 |
| Собакевич принимает Чичикова. Художник А. Лаптев |
За обедом хлебосольный Собакевич угощает Чичикова щами, фаршированным бараньим желудком, бараньим боком, огромными ватрушками, гусем и вареньем из редьки.
Ниже представлен текст эпизода "Обед у Собакевича" из поэмы "Мертвые души" (отрывок из главы V).
". – Что ж, душенька, пойдем обедать, – сказала Собакевичу его супруга.
Засим, подошедши к столу, где была закуска, гость и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка. Небольшой стол был накрыт на четыре прибора. На четвертое место явилась очень скоро, трудно сказать утвердительно, кто такая, дама или девица, родственница, домоводка или просто проживающая в доме: что-то без чепца, около тридцати лет, в пестром платке. Есть лица, которые существуют на свете не как предмет, а как посторонние крапинки или пятнышки на предмете. Сидят они на том же месте, одинаково держат голову, их почти готов принять за мебель и думаешь, что отроду еще не выходило слово из таких уст; а где-нибудь в девичьей или в кладовой окажется просто: ого-го!
– Щи, моя душа, сегодня очень хороши! – сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой кашей, мозгом и ножками. – Эдакой няни, – продолжал он, обратившись к Чичикову, – вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
– У губернатора, однако ж, недурен стол, – сказал Чичиков.
– Да знаете ли, из чего это все готовится? вы есть не станете, когда узнаете.
– Не знаю, как приготовляется, об этом я не могу судить, но свиные котлеты и разварная рыба были превосходны.
– Это вам так показалось. Ведь я знаю, что они на рынке покупают. Купит вон тот каналья повар, что выучился у француза, кота, обдерет его, да и подает на стол вместо зайца.
– Фу! какую ты неприятность говоришь, – сказала супруга Собакевича.
– А что ж, душенька, так у них делается, я не виноват, так у них у всех делается. Все что ни есть ненужного, что Акулька у нас бросает, с позволения сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!
– Ты за столом всегда эдакое расскажешь! – возразила опять супруга Собакевича.
– Что ж, душа моя, – сказал Собакевич, – если б я сам это делал, но я тебе прямо в глаза скажу, что я гадостей не стану есть. Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа. Возьмите барана, – продолжал он, обращаясь к Чичикову, – это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это всё не то, это всё выдумки, это всё… – Здесь Собакевич даже сердито покачал головою. – Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье – фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично. У меня не так. У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует. – Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел все, обгрыз, обсосал до последней косточки.
– У меня не так, – говорил Собакевич, вытирая салфеткою руки, – у меня не так, как у какого-нибудь Плюшкина: восемьсот душ имеет, а живет и обедает хуже моего пастуха!
– Кто такой этот Плюшкин? – спросил Чичиков.
– Мошенник, – отвечал Собакевич. – Такой скряга, какого вообразить трудно. В тюрьме колодники лучше живут, чем он: всех людей переморил голодом.
– Вправду! – подхватил с участием Чичиков. – И вы говорите, что у него, точно, люди умирают в большом количестве?
– Неужели как мухи! А позвольте спросить, как далеко живет он от вас?
– В пяти верстах! – воскликнул Чичиков и даже почувствовал небольшое сердечное биение. – Но если выехать из ваших ворот, это будет направо или налево?
– Я вам даже не советую дороги знать к этой собаке! – сказал Собакевич. – Извинительней сходить в какое-нибудь непристойное место, чем к нему.
– Нет, я спросил не для каких-либо, а потому только, что интересуюсь познанием всякого рода мест, – отвечал на это Чичиков.
За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом в теленка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печенками и невесть чем, что все ложилось комом в желудке. Этим обед и кончился; но когда встали из-за стола, Чичиков почувствовал в себе тяжести на целый пуд больше. Пошли в гостиную, где уже очутилось на блюдечке варенье – ни груша, ни слива, ни иная ягода, до которого, впрочем, не дотронулись ни гость, ни хозяин. Хозяйка вышла, с тем чтобы накласть его и на другие блюдечки. Воспользовавшись ее отсутствием, Чичиков обратился к Собакевичу, который, лежа в креслах, только покряхтывал после такого сытного обеда и издавал ртом какие-то невнятные звуки, крестясь и закрывая поминутно его рукою. Чичиков обратился к нему с такими словами:
– Я хотел было поговорить с вами об одном дельце.
– Вот еще варенье, – сказала хозяйка, возвращаясь с блюдечком, – редька, варенная в меду!
– А вот мы его после! – сказал Собакевич. – Ты ступай теперь в свою комнату, мы с Павлом Ивановичем скинем фраки, маленько приотдохнем!
Конец эпизода.
Это был текст эпизода "Обед у Собакевича" из поэмы "Мертвые души" Гоголя (фрагмент, отрывок).
6 марта 2019 14:10
«…“Возьмите барана… Это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются на барских кухнях из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы; я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкокостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это все не то, это все выдумки, это все… У меня не так. У меня, когда свинина, всю свинью давай на стол; баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует”.
Это блюдо на компанию, хотя спортсмены-чемпионы могут уговорить его и в одиночку. Именно они оценили важную для спортивной диеты неброскую простоту и при этом качественно необходимое соотношение жиров, белков и углеводов в боке. Оценили и первыми придумали дарить эти самые бока друг другу. Началась эта забавная кастомизация случайно, а потом выросла в особое предложение ресторана.
Теперь тут вполне официально можно купить понравившийся бок и оставить его в камере сухого вызревания, где постоянно поддерживается специальная температура, влажность и вентиляция. Конечно, говорить о вызревании бока нет никакого смысла, его надо съесть дней за пять, иначе молодое мясо просто завялится и потеряет в сочности. Созревание показано говядине, так это мясо набирает вкус и аромат, а вот юность прекрасна а-ля натурель. Впрочем, бок с именной табличкой отлично смотрится у всех на виду, за стеклом, на фоне стены, для красоты и особой атмосферы сделанной из полупрозрачных брусков розовой гималайской соли.
Никогда, никогда не приглашайте на обед литератора. Особенно, если литератор еще и сатирик. Пригласите, а потом он такой портрет изобразит, что любой психолог позавидует…
Помните знаменитые трапезы, которые мастерским пером изобразил Николай Васильевич Гоголь в бессмертной поэме «Мертвые души«? Обед у главного любителя вкусных и сытых блюд, описан настолько подробно, что Собакевич предстает во всей красе своей грубой души. Все в его доме нагоняет аппетит. Описывая прелести хозяйки, Гоголь приписывает ей грацию гусыни. Обед начинался с приличной выпивки и всевозможных закусок, в столовой же ожидала, исходя ароматами, основная трапеза. Наваристые щи у Собакевича подаются с няней.
Что же такое эта няня?
- Старорусское, забытое в наши дни мясное блюдо, долгое время находившееся под запретом церкви, так как было ритуальным у славян-язычников. Это бараний желудок (сычуг), начиненный гречневой кашей, мозгами, мясом головы и ног.
Способ приготовления няни таков: сначала разваривали баранью голову и ноги до отделения костей. Промытые мозги помещали в холодную воду на час, а затем отваривали в подсоленной воде с уксусом 10−15 минут. Отваривали гречневую кашу, щедро заправляли топленым маслом. Обжаривали лук. Соединяли мясо, мозги, кашу, лук — фарш готов.
Бараний желудок предварительно выскабливали, замачивали в холодной воде с солью несколько часов. Подготовленный сычуг выкладывали в глиняную посуду, помещали сверху фарш, а потом зашивали края. Выпекали 2−3 часа.
Не случайно первым блюдом у Собакевича представлена няня, сам хозяин предстает в образе чревоугодника, разве можно было обойтись без ассоциации с набитым желудком? 
Фото: Depositphotos
За щами и няней следовал бараний бок с кашей. Бараний бок готовится из передней четверти тушки, около 3 кг мяса. Для приготовления этого блюда еще потребуется лук, топленое масло, гречневая крупа, мед, перец и соль.
Делаем надрез ножом под лопаткой в том месте, где она переходит в ребра. Открывается полость, которую можно наполнить начинкой. Отвариваем кашу из 2 стаканов крупы, добавляем масло, обжаренный лук (2−3 луковицы).
Бараний бок запекали в чугунках, сейчас для этой цели можно использовать жаровню, смазанную маслом. На дно выложить нарезанные кружочками луковицы (6−7 штук), сверху поместить баранину и уложить фарш в полость. Влить ½ стакана горячей воды, смазать мясо маслом и, прикрыв крышкой, отправить запекаться на час. Затем крышку открыть, и запекать еще 1,5 часа, поливая маслом и выделившимся соком. Мед, 2 столовые ложки, развести в ложке горячей воды, смазать мясо и запекать еще полчаса.
Иногда в гречку добавляли вареные яйца, жареные грибы или сердце.
А как готовили фрикасе из баранины?
Мясо разделяли на куски и отваривали в воде до мягкости. В воду добавляли лук, сельдерей, морковь, перец, соль. Отдельно делали соус. Обжаривали на масле муку до золотистого цвета, разбавляли бульоном и сливками. Остужали и вбивали желтки, добавляя сок лимона. Мясо вынимали из бульона, слегка охлаждали и выкладывали в соус, посыпая зеленью петрушки. Подавали с кашей.
А лягушку подавали и к императорскому столу. Камергер императорского двора Радецкий описывает приготовление волованов с лягушками.
Волованы — выпечка из теста с выемкой по центру, куда выкладывали фарш. Волованы чаще всего делали из слоеного теста. 
Фото: Depositphotos
А вот приготовление начинки из лягушек требовало определенного умения. Их брали живыми, ударом ножа отрубали заднюю половину и сразу выкладывали в холодную воду. Затем срезали кожу, разрезали пополам, отделяли лапки, бланшировали в кипятке. Затем очищали от черных жилок, помещали в кастрюлю, заливали белым соусом, добавляя соль, лук, петрушку. Варили до мягкости. Сливали соус в сотейник, уваривали до густоты, добавляли желтки, лимонный сок и масло. Выливали соус в лягушек, закрывали крышкой и пропаривали. Этим фаршем заполняли волованы и выпекали в печи.
А что же у Собакевича?
Обед у Манилова хоть и описан достаточно подробно, но остается у читателя лишь легким ароматом, неуловимым эфиром, ощущением чего-то неуловимого и… бессмысленного. Много разговоров, упражнений в проявлении деликатности, но из блюд Гоголь упоминает лишь щи. Грезящий об утонченности, мечтательный пустой Манилов — разве можно составить лучший портрет? 
Фото: Depositphotos
А чем же угощала гостя Коробочка?
Недалекая одинокая хозяйка угощала от души, но пища ее, хоть и была обильна, это разнообразие выпечки, патриархального десерта. В ней не было обстоятельности и излишней сытости обеда Собакевича.
Плюшкин — герой, ставший нарицательным за невероятную скупость, распорядился угостить заплесневелым сухарем из подаренного некогда кулича.
Одно из главных достоинств поэмы — четко очерченные типажи, вневременные, узнаваемые и в наши дни. Именно они делают произведение бессмертным. Не последнюю роль в написании портретов сыграла и кухня поэмы.
Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа.
Возьмите барана, это бараний бок с кашей! Это не те фрикасе, что делаются из баранины, какая суток по четыре на рынке валяется! Это все выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! Нет, это всё не то, это всё выдумки, это всё…
Однако ж, не всякий наживет к 56-ти годам разума и разборчивости в продукте. Вот взять, хотя бы, бараний бок. Иной дурак скажет "лучше ногу, в ней мяса больше". А сейчас и видно, что дурак! Мяса-то, оно, может и больше, а в сортах мяса сей подлец и не разбирается!
Поди, подавали ему в городе черти что, вот он и полагает, будто лучше обрезков с хамона ничего и не бывает! Насилу в себя напихает какой попало ерунды, просиживая штаны за кукольными столиками в модных ресторанах, и доволен, пузо почесывает. А я не знаю, как это можно в себя засовывать - сыра порченого - не то подгнившего, не то с плеснью, а если сыр хороший и свежий, так они его непременно или уксусом обольют, или обмакнут в джем и умиляются.
Ан бараньего бока, с промасленной гречневой кашей, грибами и луками, такой человек за всю жизнь и не отведает!
Толкуют: просвещенье, просвещенье, а это просвещенье – фук! Сказал бы и другое слово, да вот только что за столом неприлично.
У меня не так. У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует.
Взяли себе моду готовить блюда, размером с пятак!
Пены подпустят, варенем тарелку испачкают, здесь струями, тут каплями, принесут на стол, и не поймешь - поел ты уже или нет. Где продукт? Раз глотнешь, а его уже и нету, но денег - денег, мошенники, сдерут, как за хороший обед - обдерут, как липку!
Такому повару только дайте нож да выпустите его на большую дорогу – зарежет, за копейку зарежет!
А спроси его: "Знаешь ли ты, мил человек, как с бараньего бока снять грудинку одним ножом? С какой части начинать орудовать ножом - с почечной, или от шеи?" Не знает! Да ему этим ножом все бы крошить, все бы стучать по доске быстро-быстро, как цирковой заяц лапой по барабану. А положи перед ним бок, так он за топор схватится, как будто корова перед ним, а не маленький барашек.
Да что же это за повара? Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет.
Когда нож острый, торопиться не надо. От почечной части первое ребро к грудине вовсе не закрплено, оттуда и начинай подрезать, по хрящику, по хрящику. Нож сам пройдет, где надо и будет отдельно бок для фаршировки, а отдельно добротный продукт на бульон!
Да только прежде нельзя забыть снять пласт мяса, начиная с грудинки и до хребта, чтобы на хребте и по краям держалось, а внутри образовалась мошна на кило каши, сковороду грибов и на другую сковороду с обжаренным луком.
Эдаких грибов вы не будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
Шампиньон только тот остолоп называет на свой новомодный манер "никакой гриб", кто в масле не разбирается!
Ведь он, мерзавец, хорошего, оливкового масла жалеет, держит его в чулане, пока оно не прогоркнет, а для обжарки грибов возьмет такую гадость, что только в выгребную яму, оно и на смазку дверных петель уже не годно! А потом бы о белых грибах с трюфелями рассуждать - только свежие, только с параходу из Парижу, только Перигорея и Альба.
Да тебе что ни дай - все ты испоганишь своим дрянным маслом, отсюда и отрыжка с изжогой, а не приятное желудку удовлетворение.
А лук пожарить, простой лук? Ведь лук - тончайшая субстанция! Его угробить, проще, чем свинье воздух испортить!
За луком пригляд нужен, да лопаточкой стой, помешивай. Опять же масла хорошего не жалеть, куркумы под конец добавить.
Жареный лук должен быть таким, чтоб его на краюху хлеба не зазорно было намазать вместо варенья и с чаем на завтрак съесть.
А гречка, гречневая каша? У них же не то дробь, не то размазня! А хорошей, доброй, в меру промасленной каши они тебе ни в жизнь не подадут! Они каши приготовить не умеют, а туда же - фрикасе-дефлопе бормотать и строить лицом умные гримасы, глаза закатывать, руки заламывать.
На плошку мытой крупы возьми две плошки воды, вскипяти, посоли в меру, крупу туда, а как крупа воду почти всю всосет, тут ее сливочным маслом и сдобри и крышкой на четверть часа прикрой! Да масло следует отмерять парой щедрых столовыых ложек, а не на кончике ножа дозировать.
Киноа, киноа! Да у меня дворник лучше завтракает, чем эти страдальцы в погоне за всякой новомодной снедью, от которой человек животом страдает и потому худеет.
Вот зачем им, скажи на милость, ленточные пилы, чтобы разделать бараний бок? Здесь и топора-то не надо, чай, не на корову идешь, здесь и ножом грудинка от ребрышек отделяется, а потом тем же ножичком перепонки между ребер подрезать на два пальца.
Они ж до чего дошли - на соли экономят! Где ж ты увидишь вкус мяса, если оно не соленое? Это ж не крутое яйцо, чтоб его за столом досаливать? Мясо должен солить повар, а все, что нуждается в досоле на столе - испорченный продукт, а не мясо!
Эти грамотеи на два делить не могут. Вот ты им скажи человеческим голосом: "Раздели кашу на два слоя, а в середку - грибы".
Так они ж все наоборот, все сикось-накось. Тут гриб торчит, а здесь каша вываливается!
Ровнее надо, аккуратнее!
А обжаренный лук куда выкладывать - на ребра или поверх гречневой каши?
Ведь не понимают сути крупы! Крупа, она норовит в себя все соки, всю влагу из окружения высосать. Покроешь слоем мяса крупу, вот тебе и жирный сухарь, а не ароматное и растомленое лакомство, в которое должно обратиться мясо с ребер. А лук его сдобрит, вкус разовьет, добрым, аппеитным духом напоит.
Вот ты им дай кусок мяса нафаршировать, они его сейчас примутся шпагатами обвязывать, ниткой с иголкой карман зашивать. А до простого, но изящного решения не докумекают!
По краю мясного пласта прорези, как на рубахе под пуговицу, прорезай, да и на каждое ребрышко мясо натягивай.
По-одному, по-одному, торопиться некуда, глаза бояться, а руки делают.
Надо сказать в другой раз мяснику, чтобы он лопатку вместе с жиром и пленками не срезал, а поддел бы ножом со стороны шеи, лопаточную кость обошел, да и лопатку вырезал. Что останется - к месту приладить, и бок будет весь целеньким глядеть, а не зиять обезжиренным краем на радость желающим отощать "мне вон то, постненькое!"
Да не бывает постное ни вкусным, ни сочным!
Эх! Да что с вами спорить? Вас, все одно, не переспорить. Уж больно горазды словами, как горохом сыпать! Заговоришь с таким, а потом без бани не отвяжешься. Спровадишь его в баню, обернулся, а он тут как тут - здравствуй, здравствуй, банный лист! Уютно ли тебе на моей заднице? Отлепись от меня, мне еще печь топить!
Если печь все одно топить, так чего дровам даром прогорать? Пусть заодно с боком и картошка подпечеться!
Бочину маслом со сковородок - после грибов и лука - смазать и посолить хорошей солью с приправами.
Да и припав-то к мясу чего жалеть? Хорошая приправа - ноздрям услада!
И над перцем не трясись, не скупердяйничай!
Дно противня бульоном залить на толщину мизинца, и в печь, на средний жар!
Пол часа на 160С, а потом на 140 и пока румянцем не покроется - может, час, а может, и три четверти часа хватит.
С хорошими напитками, да чтобы влажные салфетки всегда были под рукой.
Потому что на такое блюдо только ложки подавать, да нож с вилкой для разделки и справедливого, по совести дележа между едоками.
Мясо зубами, держась за голую косточку, да обгладывать, да обсасывать, а гречку размешать с бульоном и натекшими с мяса соками и ложкой, ложкой заедать.
Картошечку румяную размят на тарелке и попросить у хозяйки набрать ложку мясного сока, да с соленым огурцом-помидорчиком.
Вот это - дело! Это - домашняя еда, а не дребедень из модных ресторанов. Не обижайся, душа моя, за правду!
Именно так у них делается, я не виноват, так у них у всех делается. Все что ни есть ненужного, что Акулька у нас бросает, с позволения сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!
---------------------------------------- -------------------------------------
Эх, образование и образованцы!
Наверное, надо приписать, что сегодня я попытался примазаться в соавторы к бессмертному Николаю Васильевичу Гоголю, и решил поиграть в помещика Собакевича, применил литературный прием, так сказать. Перевоплотился на минутку.
А так я - добрый. Ох и добрый! Ну и добрый! Прямо, никого не обижаю. Если только добрым словом правды. За то и страдаю. Никогда такого не было, и вот опять. Козлы и фейсбук.
PS Если вы читаете этот текст в моем ЖЖ, то все фотографии кликабельны, при клике увеличиваются в размерах, а некоторые - особенно. Потому что хочется мне, чтобы и вы полюбовались прекрасным продуктом - гречкой, которую если кто не любит, то сам себе дурак. Ну, или мясом можно полюбоваться. Или и мясо тоже не любите? Это уж совсем! Тогда картошкой, румяненькой, мягкой, ароматной. Что, и картошку молодую тоже нет? И чего вы тогда здесь делаете? Брысь на бизнес-ланч, а вечером не забудьте купить сосисок, чтоб я не пришел к вам ночью, в кошмарных снах на голодный желудок, с двумя бараньими боками, топором и колодой.
Читайте также: