Мне она подлила что то в чай

• ЖАНРЫ 360
• АВТОРЫ 261 119
• КНИГИ 601 833
• СЕРИИ 22 597
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 567 259

В темноте раздался звук — длинный, низкий стон, но она не поняла, что это.

Наконец она осознала, где находится. Но почему она тут? Упала? Или кто-то ударил ее? Ее сознание было спутанным, мысли хаотично метались, как водоросли по поверхности воды. Она постаралась шаг за шагом восстановить произошедшее. Последнее, что она помнила, — как пыталась дотянуться до фонарика. Однако в нем, должно быть, села батарейка. Как долго она здесь пробыла и почему она одна? И вдруг память вернулась. Она вспомнила все и страдальчески всхлипнула, осознав весь ужас своего положения.

Ей нужно выбраться отсюда. Она поняла, что гудение мотора, должно быть, исходит от морозильника, который она видела прежде. Значит, электричество снова включили. Она покачала головой вперед и назад, приказала своему телу повиноваться. Ноги по-прежнему казались налитыми свинцом, но ей удалось пошевелить рукой — правой. Она медленно сжала и разжала пальцы.

Затем опять раздался шум — на этот раз откуда-то сверху. Шаги. А потом открылась дверь. Ее охватил ужас и окатила волна жара.

К ней шел убийца.

— У тебя есть секрет, верно?

— Что ты хочешь сказать? — спросила Лейк. Застигнутая вопросом врасплох, она поставила бокал с вином на столик и слегка откинула голову.

— Ты выглядишь как кот, только что слопавший канарейку.

Она знала, Молли намекала на то, что она сама поняла только в последние дни: горе и чувство вины, безжалостно мучившие ее в течение четырех месяцев, наконец начали отступать. Ей стало немного лучше, и она даже неожиданно вновь ощутила вкус к жизни. Торопясь по Девятой авеню на встречу с Молли в кафе, она внезапно порадовалась чистоте летнего неба, тому, что у нее была работа и предвкушению чего-то нового и хорошего.

— Только не говори, что ты с кем-то встречаешься, — сказала Молли.

— О Боже, нет, — улыбнулась Лейк. — Мне просто кажется, что тьма рассеивается. — Она улыбнулась. — Я даже способна удивить тебя и не казаться сегодня совершенной недотепой.

— Я не жду чуда, — ответила Лейк. — Но я устала быть одна. Мне сорок четыре года, я мать-одиночка, мне будет непросто, но я готова относиться к тому, что со мной происходит, как к приключению, а не как к катастрофе. И знаешь, мне нравится работать с новым клиентом. Все получается.

— А как обстоит дело с разводом? Продвигается?

— Мой адвокат ведет с Джеком переговоры по телефону. Он считает, что соглашение должно быть подписано до того, как дети вернутся из лагеря. А потом я смогу жить дальше.

— Почему бы тебе не начать встречаться с кем-нибудь? — спросила Молли. — Это пойдет тебе на пользу.

— Ну, видишь ли, я едва отбиваюсь от мужчин палкой.

— Причина, по которой никто на тебя не обращает внимания, заключается в тебе самой. С тобой трудно общаться, — сказала Молли. — Когда ты наконец ослабишь оборону? Пока же ты просто бьешь наповал, Лейк.

— Не думаю, что готова к очередному роману.

— А как насчет доктора? — Зеленые глаза Молли засверкали.

— Кого ты имеешь в виду?

— Парня из клиники по лечению бесплодия — того, который, по твоим словам, вроде как флиртует с тобой.

— А, Китон… — кивнула Лейк. Назвав доктора по имени, она представила себе его: сине-серые глаза, темные волосы, совершенно по-мальчишечьи слегка торчащие. И мягкие полные губы. — Он из тех, кто готов флиртовать и с вешалкой, — добавила она. — Уверена, он тот еще игрок.

— Это не мешает, сама знаешь. Почему бы тебе не попробовать бросать на него призывные взгляды и не посмотреть, к чему это приведет?

— А ты сама часто этим занимаешься, Молли? — улыбнулась Лейк.

— Да, пока не подвернется кто-то более подходящий.

— Кстати, он живет в Лос-Анджелесе. И в клинике всего несколько недель. Давай посмотрим меню.

За обедом Лейк пыталась говорить не о себе, а о последних успехах подруги — сотрудницы модного дома. Не то чтобы она не желала принимать заботу Молли. Когда Лейк поочередно рассталась с двумя ближайшими подругами, Молли опекала ее, стала ее наперсницей и наставницей. В конце концов Лейк сдалась и научилась ценить ее внимание. Но иногда оно казалось ей чрезмерным. Возможно, в глубине души Лейк всегда была склонна к одиночеству.

— Предполагается, что сегодня мне дадут знать о новой работе, — сказала Молли позже, когда им принесли кофе. — Не возражаешь, если я проверю электронную почту?

— Послушай, я лучше возьму такси и сразу поеду, — сказала Лейк, введя Молли в курс дела. — Определенно он чего-то опасается.

Лейк обняла Молли на прощание и сразу позвонила Хочкису, выйдя из кафе. Секретарь сказала ей, что он очень хотел с ней поговорить и выглядел обеспокоенным — нет, она не знала почему, — и лучше Лейк приехать как можно скорее.

Расстроенная и раздраженная, она добралась до офиса в центре Манхэттена. Секретарь, немолодая женщина, чьи светлые волосы были завиты как у пуделя, повела ее по коридору к шефу.

Когда Лейк вошла в кабинет адвоката, он поднялся из-за своего стола размером с лодку и поздоровался с ней. Ему было около шестидесяти, лицо красное, а живот нависал над дорогим ремнем как мешок с песком.

— Прошу прощения за беспорядок, Лейк. — Он указал на груду пухлых коричневых папок. — Я занимаюсь одним запутанным делом.

— Ну, поскольку у меня двое детей младшего школьного возраста, беспорядок мне не страшен.

— Но это не мешает мне блюсти ваши интересы, — сказал Хочкис. — Садитесь, пожалуйста. Хорошо, что вам удалось приехать так быстро.

— Дело приняло новый оборот? — спросила Лейк, стараясь говорить спокойно.

— Да, и, я боюсь, новости скверные.

— Джек написал заявление об опеке, — ответил Хочкис. — Он требует полной, а не частичной опеки.

— Что? — изумилась Лейк. Ее бывший муж вел себя подло, но прежде и намека не было на то, что он может поступить так. — Это не имеет никакого смысла. Он очень занят на работе, у него нет времени позаботиться даже о рыбках в аквариуме, не говоря уж о двоих детях.

Раз прислал мне барин чаю
И велел его сварить.
А я отроду не знаю
Как проклятый чай варить.

Взял я все на скору руку,
Чай весь высыпал в горшок,
На приправу перцу, луку
И петрушки корешок.

На таган его поставил,
Все лучинкою мешал,
Потом мучкою заправил
И начало чай принял.

Чай мой вышел объеденье,
Раза два прокипятил
И немного, в украшенье,
Сверху маслица подлил.

Снял я пену понемногу,
Снес я в горницу на стол,
Положил тарелку, ложку,
Тут и барин подошел.

"Чай готов, извольте кушать",
Снял я с барина пальто. -
"Молодец, всегда так слушай
И хвалю тебя за то.

Если будешь аккуратно
Ты всегда так исполнять,
То на празднике, понятно,
Подарю рублишек пять”.

Пять рублей ведь денег много,
С ними можно погулять,
И Акулька-недотрога
Меня будет уважать.

Слышу барин рассердился,
Меня в горницу позвал,
В волоса мои вцепился
И таскал меня, таскал.

"Это что ж за образина,
Ты чего мне наварил!
Ах ты пешка, ах дубина,
Что бы пес тебя схватил".

Долго, долго он ругался,
Злой по горнице ходил,
Вдруг чурбан ему попался
И им меня на кухню проводил.

Долго думал, удивлялся,
Чем я мог не угодить,
А потом я догадался –
Позабыл я посолить!

Тритатушки-Тритатушки
Спросил заяц у лягушки
А лягушка не дала
Тритатушечка мала!

Лет до 14 думал что разговор идёт про обувь)

Ещё был типа такой:

Держу быньку
за пупыньку
Дай мне бынька
Молока
А из бынькиной
пупыньки
Льётся разжавая вода.

Вспоминаю, ржу сижу)

У нас была немного другая версия:

Деревенские ребята
Захотели молока.
Говорят, найти корову,
Они полезли под быка.
Тянут быньку за пыпыньку:
"Дай нам, бынька, молока"
Ну а бынька рассердился
И налил им три ведра.
Целый день они гадали:
Что за вкусное питьё?
И только к вечеру узнали
Что это бынькино ссаньё.

ну это уже детский фольклор и насколько я понимаю более современный. просто хотелось вот именно эту вещь найти, которую я описал в первом комменте

Ещё бабушка рассказывала что-то вроде:

Расскажу рассказ потешный,
Как женился я , сердешный,
Потихонечку да помаленечку.
Получал рублишку с лишком,
Носил шапочку с манишкой.

Дальше не помню и нигде не смог найти. Может, слышали что-то подобное?

Бабушка

Есть у меня бабушка, которой в этом году исполнилось 70 лет. Не смотря на свой возраст, освоила современную технику, общается в соц.сетях, да и в принципе не унывает. Сегодня прислала мне стихотворение собственного сочинения. Хочу поделиться с вами.

Шлараффия

"Шлараффия - страна дураков" - милое и забавное произведение немецкого народного фольклора.

На белом свете есть одна

Весьма чудесная страна,

И не солгу, ей-богу!

Что сам туда бы побежал,

Когда бы знал дорогу.

Страну Шлараффией зовут, — Одни лентяи там живут.

За сахарной горою….

А как быстрее к ним попасть

Я вам секрет открою.

Кто хочет, пусть в один присест

ту гору сахарную съест.

затем на тропку выйдет

И ровно через пять минут

Там стены башен и домов

Из кренделей и пирогов,

И в каждом закоулке

Растут на липах и дубах

Пирожным, пышкам счёту нет,

Не надо никаких монет.

А если выпить захотел — Вино в любом колодце.

Вокруг домов, — Таков Приказ! — Стоят заборы из колбас,

Закуска под рукою.

Пасётся прямо на лугу

Страна, как видно, неплоха:

В озёрах плещется уха.

И рыбка не в обиде!

В сеть попадая к рыбаку

Уже в варёном виде.

Летают по небу, — ей-ей! — Там стаи жареных гусей.

И, — верите ли? — Сразу

Они лентяям прямо в рот

Влетают по заказу.

А что за свиньи в той стране.

С ножом и вилкою в спине!

Взывают к вам: " Дружочек!

Отведать просим ветчины….

Отрежь себе кусочек.

Пусть сыровары нас простят:

Там сыром улицы мостят.

И воробьиной стае

А летом — чудо из чудес!

Не дождь, а мёд бежит с небес!

По всем холмам и склонам.

В Шлараффии сластенам.

Шумит зима, белым-бела,

Муку и сахар намела.

Мукой посыпан ельник.

Вот то-то будет пир горой

Когда придёт сочельник.

Весною каждая река

Полна парного молока,

А на лесной опушке

растут на ветках и сучках.

тарелки, ложки, кружки.

Едва взыграет аппетит,

Всяк искупаться норовит.

И неспроста девицы,

В шлараффской чудо — стороне

Пышны и круглолицы.

Богаче всех иных людей

тот, кто содержит лошадей.

Затем, что по привычке,

Кобылы здешние несут

Ну а почёт особый там

Едва просрочишь дату — Заимодавец должнику

Двойную тащит плату.

Их превозносят до луны,

Встречают их приветом.

Но только требуется лгать

И не краснеть при этом.

Считают там за благодать

Побольше в карты проиграть.

По местному закону

Тот, кто продулся в пух и в прах

Всё забирает с кону.

Зайти в любой шлараффский бор,

О, диво! — разгорится взор:

Висят на каждой ветке

Камзолы, шляпы. башмаки,

Вот это, понимаю — край!

Что приглянётся — выбирай!

Всё по последней моде.

А платья, кружева, платки

Есть в каждом огороде.

Приходят люди на базар,

Товар меняют на товар.

Коль надоела, приводи:

Сменяешь на другую..

Течёт за городом река.

Ни широка, ни глубока:

Столетний дед с одышкой

ныряет в воду стариком,

А вынырнет парнишкой.

Когда поеду в ту страну — Я захвачу с собой жену:

Пусть в реку окунётся,

И вновь невестой молодой

Кого вконец заела лень,

Кто спит в постели целый день,

Часов двенадцать кряду — Тому вручает магистрат

Но если ты трудолюбив,

Прилежен, бодр и не ленив — Тогда, согласно правил,

Тотчас потребуют, чтоб ты

Дурак, болтун и ротозей

Имеют звания князей,

А главный лежебока,

В народе чтим глубоко.

Всё это нынешней зимой

Мне рассказал один немой,

А подтвердил публично

Слепой, который этот край

Недавно видел лично.

А у меня сомнений нет!

Так вот вам, лодыри, совет:

Зря небо не коптите,

А всей компанией честной

В Шлараффию катите!

Бабушка

На волне постов про бабушек, вставлю свои 5 копеек.
Помню, как в детстве привозили меня к бабушке с дедушкой. Это всегда было - уютная, вся пропитанная каким-то теплом старая квартира с высокими потолками, везде бабушкино рукоделие, запах дедушкиных сигарет, каждый раз - самые вкусные в мире блины.
Меня всегда укладывали спать в маленькую комнату с огромными часами с боем и веретеном на шкафу. Насмотревшись диснеевской "спящей красавицы", как же я боялась этого веретена! Не могла заснуть, смотрела на него всё (к счастью, видимо, до красавицы мне далеко), и часы эти громкие. Так это всё было необычно, но такие согревающие воспоминания.
Бабушка очень нас любила, у неё было много внучек и один внук. Она была неугомонная, весёлая и ласковая.
Давно уже нет ни бабушки, не дедушки. И вот несколько лет назад, сестра, живущая на тот момент в бабушкиной квартире, нашла её стихи. Целая тетрадь.
Я никогда и не думала, что она писала стихи! И столько там всего, жизненного, печального, про непутёвого внука, про отца моего, про нас всех, про деда, про свой брак не по любви (внезапно) - особенно впечатлило стихотворение о смерти деда, очень сильное и нежное.
И такое странное чувство - знал человека и не знал, и я рада, что мне выпала такая возможность, посмотреть на своего родного человека с другой стороны - вот её давно уж нет, а тут как будто дверь в душу её на секунду приоткрыла.
Берегите своих бабушек и дедушек, интересуйтесь их историями жизни - никогда не знаешь, какие секреты они там хранят.

— Физически — да, только небольшие ссадины. И головокружение. Рори подлила мне что-то в чай, надеясь отключить меня. Но проблема не в этом. Она совершенно ненормальная и, вероятно, попытается представить все так, будто это я напала на нее.

— Где вы? Где находится Бедфорд-Хиллз?

— Я на обочине дороги, в своей машине. Здесь неподалеку коп. Рори попыталась столкнуть меня с дороги, но врезалась в дерево. Она, возможно, ранена, но я точно не знаю.

— Вы сказали, Рори убила Китона? У них был роман?

— Очевидно. По ее словам, она носит ребенка Китона. Я вам говорила, что она беременна? Но она сумасшедшая. Кто знает, правда ли это… Мне нужно быстро найти адвоката — вы не знаете кого-нибудь?

На дороге впереди появилось что-то яркое, и в шуме дождя Лейк услышала вой сирены.

— Я знаком с несколькими юристами, которые занимаются уголовными делами. Дайте мне время выяснить, могу ли я договориться с ними на сегодняшний вечер.

— Как считаете, куда вас привезут?

— В полицейский участок, я уверена.

— Хорошо, позвоните мне сразу, как только узнаете, куда именно. И скажите, что вам сначала надо в отделение экстренной медицинской помощи — пусть там выяснят, чем она вас опоила. Вам необходимо доказать это. Кроме того, это позволит выиграть время, пока я буду искать адвоката.

— Вы тоже приедете?

— Да. Я направлюсь на север при первой же возможности. Сразу позвоните мне, когда вас привезут на место.

Необходимо придумать какое-то объяснение. Но у Рори будет своя версия. Она скажет, что, когда они просматривали карты, она вдруг поняла, что у Лейк была связь с Китоном и та убила его. Рори подлила что-то в чай Лейк, чтобы иметь возможность спастись, но все же подверглась нападению. А потом Рори последовала за ней на машине, желая выяснить, куда она направляется.

В машине сидел тот же самый полицейский, который разговаривал с ней раньше. Он остановил автомобиль, вышел из него и снова приблизился к Лейк.

— Мэм, не могли бы вы выйти из машины?

Его голос был низким и ровным, но в нем чувствовалось неодобрение. Она открыла дверцу и вышла во влажную темноту.

— Назовите, пожалуйста, свое имя, — попросил он. В темноте его густые черные брови казались спящими на лице гусеницами.

— Миссис Уоррен, моя фамилия Клинтон. Вам надо проехать в отделение полиции и ответить на некоторые вопросы.

— Я… мне сначала нужно в больницу. Та женщина — Рори Дивер — опоила меня чем-то. И ударила по голове.

Коп безучастно посмотрел на нее, но когда она повернула голову, чтобы он мог увидеть рану, он в изумлении отступил на шаг назад. Потом повернулся и заговорил в переговорное устройство.

— Почему бы вам не пройти со мной? — Он снова повернулся к ней. — Пожалуйста, заприте машину.

Лейк старалась сохранять спокойствие. Она жертва, а не преступница и должна стоять на этом.

— Конечно, — кивнула она. — Женщина, которая на меня напала, врезалась в дерево?

— Я не могу в данный момент говорить о происшедшем.

Он открыл заднюю дверцу своей машины, и Лейк села в нее. Там пахло застаревшим потом и жареной пищей, и ее чуть не стошнило. Она думала, что они проедут мимо места происшествия, но коп развернул машину и устремился в противоположном направлении. Поездка заняла около двадцати минут. И все это время Лейк изнывала от страха. Благодаря осмотру врача и анализам она выгадает время, но в конце концов ей придется предстать перед полицейскими и ответить на их вопросы. Она молилась, чтобы Арчер нашел ей адвоката.

— Можно спросить, куда вы поведете меня потом? — спросила у него Лейк.

— Детектив скоро вам все объяснит, — сказал он. — Он вот-вот прибудет сюда.

По крайней мере коп не вошел с ней в кабинет — он остался у двери. Медсестра попросила Лейк подождать несколько минут и оставила ее одну. Лейк легонько коснулась головы и почувствовала, что рана еще кровоточит.

Она обернулась вправо. В дверях стоял крупный мужчина с огромными усами, на нем была куртка в сине-зеленую клетку. Он явно не был доктором медицины. Она кивнула, отвечая на его вопрос.

— Я детектив Рональд Кабовски из полиции Бедфорд-Хиллз. Я слышал, доктор придет с минуты на минуту, но мне сначала хотелось бы побеседовать с вами — если вы готовы к этому.

— Спасибо, что приехали, — сказала она.

— Мне сказали, вы подозреваете, будто вас чем-то опоили.

— Я не подозреваю, а знаю. Я отключилась. Кроме того, Рори Дивер призналась в этом, когда я пришла в сознание.

— Похоже, для вас это была мучительная ночь. — В его голосе чувствовалась симпатия, но Лейк догадалась, что таким образом он хочет расположить ее к себе и заставить забыть об осторожности.

— Да. И вы должны знать что-то очень важное: все произошедшее имеет отношение к преступлению, совершенному в Нью-Йорке, к смерти доктора Марка Китона.

— Почему бы вам не рассказать, что произошло сегодня ночью?

Лейк опустила глаза и тут же пожалела об этом.

— Охотно, — сказала она, снова глядя на него. — Но поскольку все так запутано — переплетено с другим делом, я бы хотела сначала поговорить с адвокатом.

— Адвокатом? — переспросил Кабовски и открыл от удивления рот, так что стал виден его огромный левый клык, желтый, как эмаль старого холодильника. — Вы уверены в этом? В таком случае все невероятно затянется.

— Я понимаю, но, как уже сказала, ситуация очень сложная.

Он пялился на нее, и вся его наигранная симпатия исчезла.

— Как хотите, — сказал детектив. — А я пока выясню, что может сообщить другая сторона.

— А куда мы поедем, после того как доктор осмотрит меня? — спросила Лейк у копа. — Я должна поставить в известность адвоката.

— В полицейский участок Бедфорд-Хиллз, — ответил он и отвернулся.

Как только он ушел, Лейк позвонила Арчеру, чтобы сообщить новости и объяснить, где ее искать.

— О'кей, мы вас найдем. Я только что договорился с Мэделин Силвер — она потрясающий адвокат по уголовным делам. Я дал ей на сборы пять минут, и она говорит, чтобы вы не винили ее, если она явится в пижаме.

Лейк ощутила неимоверное облегчение.

— Вы можете прибыть в участок даже раньше, чем я, — сказала она. — Доктор еще не смотрел меня.

— Без проблем. Подождите минутку. — Она слышала, как он кому-то передает трубку.

— Лейк, это Мэделин Силвер. — Голос у адвоката был резкий. — Полицейские уже пытались поговорить с вами?

— Да, детектив приехал в больницу. Я сказала ему, что происшествие имеет отношение к преступлению, совершенному в Нью-Йорке, и потому не хочу ничего говорить до тех пор, пока не приедет мой адвокат.

— Хорошая девочка. Не позвольте им запугать вас. Ничего не рассказывайте.

Следующие несколько минут тянулись бесконечно. У нее уже не так кружилась голова, но все болело. Она подумала о детях и о том, через что им пришлось бы пройти, сумей Рори затолкать ее в морозильник. Но если Лейк упекут в тюрьму, то им будет почти так же плохо.

Она видела копов, разговаривавших о чем-то, а также докторов и медсестер, заглядывавших в открытую дверь кабинета. Через десять минут полицейский, который привез ее в больницу, вошел в кабинет с фотоаппаратом. Он сказал, ему надо сфотографировать ее раны. Потом он исчез, и прошло еще какое-то время. Лейк беспокоилась, что чем позже ей сделают анализ, тем меньше будет шансов обнаружить следы употребления лекарства или наркотика. Наконец пришла доктор, высокая элегантная афроамериканка с круглыми карими глазами.

— Я доктор Рид, — сказала она ровным голосом. — Полиция говорит, вы просите, чтобы вам сделали анализ крови?

— Да. Меня сегодня вечером отравили. — Лейк старалась говорить спокойно, как совершенно нормальный человек, который не сделал ничего неправильного, но она понимала, что выглядит так, словно у нее нервный срыв.

— Вы можете описать симптомы?

— У меня заболела голова, и я отключилась. Не знаю, надолго ли. Это могло продолжаться несколько минут или дольше. Потом у меня кружилась голова и я ощущала страшную слабость.

— Я пришлю медсестру, она возьмет у вас кровь. Придется взять у вас также мочу — в присутствии медсестры.

— Хорошо, — кивнула Лейк, хотя не видела в этом ничего хорошего. — И у меня на голове ссадины — там, где меня стукнули лопатой. — Она легонько похлопала по мокрым волосам над раной.

Доктор надела резиновые перчатки и, раздвинув волосы Лейк, изучила рану.

— Да… — протянула она. — Не думаю, что ее придется зашивать, но обработать необходимо немедленно. И тут нужны антибиотики. Вам в последнее время делали прививку от столбняка?

— Да, года два назад.

— Хорошо. Сегодня у вас были признаки контузии?

Лейк непонимающе посмотрела на нее.

— Головная боль? Головокружение?

Лейк пожала плечами и печально улыбнулась:

— Да, но это могло быть вызвано наркотиком.

— А сейчас вы испытываете боль? — спросила доктор Рид.

— У меня все еще болит голова.

— Я дам вам средство от головной боли — но сначала мы должны дождаться результатов анализов. — И тут Лейк впервые увидела в глазах доктора хоть какое-то сочувствие.

Затем дело пошло быстрее. Пришла медсестра взять кровь и проводить Лейк в туалет. Она следила за тем, как Лейк наполняет баночку, желая удостовериться, что та не пытается подлить что-то в мочу. Потом медсестра обработала и заклеила ей раны на голове и сделала укол ампициллина. Лейк притворилась, будто следит за действиями медсестры, а сама пыталась уловить голоса в коридоре. Ей отчаянно хотелось знать, в каком состоянии Рори. Она слышала, как доктора и сестры говорят о компьютерной томографии и ультразвуке и требуют, чтобы сейчас же вызвали специалиста по сосудам. Но имя Рори не прозвучало. Ее также не было видно, когда коп вел Лейк обратно через комнату ожидания, где опять все смотрели на нее.

Лейк снова посадили в полицейскую машину уже после десяти, а в половине одиннадцатого они приехали к полицейскому участку. Это место показалось ей размытым серым пятном. Тут были металлические столы, а на полу — линолеум. Неожиданно, словно из тумана, появился Кабовски. Она не знала, приехал он сюда раньше или следовал за ней из больницы.

— Мой адвокат уже здесь? — спросила она.

— Мне об этом ничего не известно. Давайте найдем вам местечко поудобнее, пока он не объявится.

— Спасибо, — сказала Лейк, хотя понимала, что об ее комфорте Кабовски печется в последнюю очередь.

Ее провели в маленькую комнату для допросов с металлическим столом и несколькими стульями вокруг него. Сопровождавший ее коп в форме не спросил, хочет ли она пить. Разве об этом не спрашивают в полицейских сериалах? Лейк понимала, что здесь относятся к ней совсем не как к жертве.

Опять оставшись в одиночестве, Лейк почувствовала желание положить голову на стол и дать волю слезам, но знала: за ней могут наблюдать через зеркало на стене. И она сидела с ничего не выражающим лицом, хотя все у нее внутри дрожало, и гадала, что произойдет дальше и когда приедет Арчер с адвокатом.

Через пятнадцать минут дверь распахнулась и в комнату ворвалась женщина под шестьдесят, едва выше пяти футов.

— Мэделин Силвер, — представилась она, протянув широкую, как варежка, руку и качая головой, — так она давала знать, чтобы Лейк не вставала.

Пижамы на ней не было, но черные брюки и желто-коричневый блейзер выглядели так, словно она натянула их в сильной спешке. У нее были иссиня-черные волосы, но в проборе виднелась седина. Из косметики на лице была только красная помада, выходящая за пределы контура рта. Мэделин казалась чьей-то бабушкой, имеющей обыкновение вязать в ожидании поезда, но спустя несколько секунд после того, как она оказалась в комнате, Лейк почувствовала, насколько сильная у нее энергетика.

— Как вы, деточка? — спросила Мэделин, садясь рядом с Лейк и разворачивая стул так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.

— Не слишком хорошо. Я очень рада, что вы приехали. А Кит остался в коридоре?

— Да, его оставили томиться в ожидании в их веселом предбаннике. Что с головой? Сильно ли вас ранили? — Мэделин, продолжая говорить, скинула с плеча потертый кожаный портфель, бросила его на стол и вынула желтый блокнот. И что-то во всем этом: в блокноте, в ее чуть бесцеремонном, но доверительном поведении — заставило Лейк впервые почувствовать себя в безопасности.

— Там порез — но зашивать не стали. Хотя у меня может быть контузия.

— Контузия… Это значит, допрос можно отложить. Вы действительно собираетесь разговаривать с этими парнями сегодня?

— Я… я не знаю, — ответила Лейк. — Ситуация ужасная. Я…

— Даже если мы решим отложить допрос, нам с вами необходимо поговорить, пока все свежо в вашей памяти. Так что давайте начнем и посмотрим, как вы при этом будете себя чувствовать.

— Хорошо, — неуверенно протянула Лейк. Она до сих пор не решила, что сказать Мэделин. Если она признается, что Рори обвинила ее в связи с Китоном и по этой причине затащила к себе в дом, то все нити потянутся к ней. — Здесь безопасно разговаривать?

— Да, это не проблема. По дороге Арчер сообщил мне о том, что вы обнаружили в клинике. Он сказал, вы поехали в дом миссис Дивер, поскольку та заявила, будто у нее есть какие-то материалы, которые она хотела показать вам.

— Да, несколько медкарт. И они действительно у нее были. Они, наверное, все еще лежат на кухонном столе, и полицейским нужно заполучить их, ведь карты — это доказательство.

Лейк сидела словно парализованная. Насколько много ей стоит рассказать?

— Можно мне первым делом задать вам один вопрос? — наконец собралась с духом она. — Вам известно что-то о Рори? Она пострадала? И была ли у нее возможность поговорить с полицейскими?

Мэделин опустила ручку и внимательно посмотрела на Лейк. Ее взгляд был очень серьезным.

— В чем дело? — слабо спросила Лейк.

— У меня есть печальные новости, которые я не хотела сообщать вам сразу. Полиция не знает, что мне это известно, но… Рори Дивер погибла в результате несчастного случая. Она умерла мгновенно.

Сердце Лейк, казалось, перестало биться. Она едва могла поверить услышанному. И… почувствовала облегчение. Но почти сразу же вспомнила о нерожденном ребенке, и эта мысль причина ей боль.

— Но она ехала не слишком быстро…

— Очевидно, она не пристегнула ремень и головой ударилась о лобовое стекло.

— Как… как вы узнали об этом?

— У Арчера есть связи в мире тех, кто занимается новостями.

— Вы совершенно в этом уверены? — спросила Лейк. — Детектив, который беседовал со мной — Кабовски, — заявил, что сегодня вечером будет разговаривать с Рори.

— Я уверена, он просто играл с вами. Но послушайте, вам не надо волноваться. Это многое усложняет, я понимаю, но собираюсь удостовериться, что с вами все в порядке. Понятно?

Лейк кивнула, переваривая новости. Это все меняет, поняла она. Версии событий Рори не будет. Лейк с трудом подавила надвигающийся приступ нервного смеха.

— Понятно, — отозвалась она.

— Ну а теперь расскажите, что случилось.

Лейк начала со звонка Рори и сообщила Мэделин о том, что за ним последовало. Когда она описывала схватку в подвале, у нее перехватило дыхание. Она впервые полностью осознала, как ужасно было бы закончить свою жизнь в морозильнике, лежа на замороженном мясе и ожидая, пока воздух не кончится.

— Но почему? — спросила Мэделин. Взгляд у нее был озадаченный, но не обвиняющий. — Почему она пыталась убить вас?

— Наверное… решила, что я поняла: это она убила доктора Китона. И ей нужно было заставить меня молчать.

— Но вы действительно поняли это? Как?

Лейк сделала небольшую паузу, потом продолжила:

— Она сделала оговорку. Когда мы на кухне просматривали карты, она предположила, что Китон тоже узнал правду о клинике и потому его убили. Я ответила, такое вполне вероятно, но смерть Китона могла быть и совпадением, а его убили, скажем, во время ограбления. Медсестра, поливавшая его цветы, упомянула о балконе в его квартире, и я подумала о возможности проникнуть в его апартаменты оттуда. И тут — тут она проговорилась. Она сказала, что на балкон невозможно пробраться снаружи… Она явно была у него.