Не любит кашу сказка
Жил да был на свете мальчик, который не любил кашу. Как ни уговаривали его мама с папой, как ни причитала бабушка, но после трех глоточков откладывал Павлик, а именно так звали маленького капризулю, ложку в сторону. Супчик и котлетки он тоже не любил. А любил он только мультики, которые мог смотреть часами, забравшись с ногами на диван. Даже на прогулку собирался он неохотно, даже в зоопарк. Огорченная мама привела старенького доктора, которые вертел Павлика во все стороны, заставлял высовывать язык, и недовольно смотрел из-под очков. Он выписал желтенькие витамины в баночке, которые Павлик нехотя глотал, но это не помогало ему полюбить ни кашу, ни супчик, ни котлетки, ни даже бабушкины румяные ватрушки. Павлик таял на глазах - ручки стали, как соломинки, ножки как прутики, на бледном личике синели огромные глаза, которые по-прежнему радостно оживали только при виде любимых мультиков. И вот однажды. Однажды Павлик вышел на прогулку, а мама задержалась возле крылечка поговорить с соседской тетей Олей. И вдруг налетел такой сильный порыв ветра, что он подхватил легкого, как пушинку, Павлика, подбросил его в воздух, завертел и забросил высоко под облака. От ужаса Павлик просто онемел: он видел, как рассеянно оглядывается мама, а потом превращается в крохотную точку, как мелькают внизу дома, деревья, машины. Павлику стало так страшно, что он закрыл глаза. Свист ветра прекратился, что-то больно царапнуло щеку, и испуганный мальчик оказался на земле. А когда он открыл глаза, то увидел как будто ожившую картинку из любимых сказок: зеленую лужайку под большими елями и избушку на курьих ножках. Павлик даже рот открыл от изумления. А дверь избушки тем временем приоткрылась и оттуда появилась самая настоящая Баба Яга. Лицо у нее было таким препротивным, а голос таким скрипучим и притворно-добрым, что Павлик готов был расплакаться. А старушка, радостно потирая руки, сказала : " Ох, какой обед ко мне пожаловал!", и потащила онемевшего Павлика в избу. Но, повертев его во все стороны, злая старуха пробурчала, что такого тощего мальчишку давненько не видывала. "Пожалуй, надо тебя немножко откормить, а пока сварю-ка я кашу". Кашу Баба Яга сварила вкусную, еще и горсть ягод сверху бросила. То ли от сердитых взглядов старухи, то ли от страха, то ли от путешествия по воздуху у Павлика вдруг разыгрался аппетит, и он съел целую миску каши, запивая ее молоком. После обеда Баба Яга уселась в свою ступу, крепко-накрепко заперла дверь избушки, и наказала мальчику избу подмести, посуду перемыть, крупу перебрать, а не то обещала съесть его на ужин. Бедный мальчик никогда ничего не делал по дому, сил у него совершенно не было, но ему никак не хотелось стать ужином для злой Бабы Яги. Переделав все дела, он обессиленно упал на лавку и уснул, без любимых мультиков, без маминых сказок. На следующий день все повторилось, только дел старуха придумывала ему все больше и больше. В один прекрасный момент Баба Яга снова принялась вертеть мальчика во все стороны и удовлетворенно пробормотала, что, пожалуй, хватит его кашей кормить, пора старушке и вкусного мясца отведать. Испуганный Павлик смотрел, как злая Баба Яга укладывается на лавку отдохнуть после обеда. Он потихоньку подошел к дверям и осторожно стал тянуть огромную задвижку. Удивительно, но он сумел с ней справиться, хотя еще совсем недавно не мог поднимать даже игрушечный грузовик. Мальчик удивленно посмотрел на свои руки - они совершенно не были похожи теперь на прутики. - Ай да каша!, - подумал Павлик. Выйдя на улицу, он подтащил большущий березовый ствол, который Баба Яга притащила сегодня утром, и подпер дверь снаружи. Вытер пот со лба и понесся по лесу с такой скоростью, что только ветер свистел в ушах. Любопытный зайчонок испуганно отскочил в сторону, ромашки весело махали ему вслед белыми головками, ежик укоризненно покачал головой, когда Павлик едва не наступил на него. Остался позади темный еловый лес, небольшой березовый перелесок, узкая речушка и,наконец, Павлик выбежал на окраину города. Он был наблюдательным мальчиком и неплохо запомнил дорогу, когда вихрь уносил его от родного дома. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Мы не будем рассказывать, как не поверили своим глазам заплаканные мама с папой, и как всплеснула руками бабушка, когда попросил ее любимый внучок каши, а потом еще добавки потребовал. А злая Баба Яга до сих пор выходит из своей избушки, смотрит на небо и ждет, не принесет ли ветер какого-нибудь мальчика или девочку, которые не любят кашу.
Жил себе мальчик Саша. Плохо ел, много мечтал. Позвала мама Сашу кушать, поставила перед ним тарелку с манной кашей. Взял одну ложку в рот — и сидит. Все думает и мечтает.
— Так всю жизнь промечтаешь, говорит ему мама — кушай быстрей!
— Кушай — кушай, внучек, — просит бабушка!
— Сколько же ты есть будешь? — сердится папа.
А Саша сидит себе и сидит. Взял вторую ложку в рот и опять думает и мечтает.
Рассердилась мама и ушла. И бабушка тоже обиделась. А папа аж дверью хлопнул.
Вот обрадовался Саша. Теперь буду за столом сидеть сколько захочу и никто меня подгонять не будет. Думать могу теперь хоть всю жизнь, мечты строить — на всю жизнь хватит.
Съел одну ложечку — подумал.
Съел еще одну — мечту придумал.
Третью съел — в окошко поглядел.
— Это я, — отвечает Саша, — кашу доедаю.
— Получите пенсию, — говорит почтальон.
— Какая пенсия? — удивился Саша, я же маленький мальчик — у меня еще вся жизнь впереди.
— Какой же вы мальчик — отвечает почтальон, — вы же уже дедушка с бородой, вам пенсия полагается.
Испугался Саша, побежал к зеркалу, а на него смотрит дедушка с бородой по пояс. А на столе стоит недоеденная тарелка с кашей.
Забавная история о мальчике, который не хотел есть манную кашу. Мама пообещала сводить его в Кремль, если он съест всю кашу. Дениска добавляет в кашу сахар, соль, воду и даже хрен, чтобы сделать ее более вкусной. Но ничего не помогает, и он решает выбросить кашу в окно. Мама довольна, что сын все съел. Однако через некоторое время к ним приходит милиционер с гражданином, облитым кашей из окна…
Тайное становится явным читать
Я услышал, как мама в коридоре сказала кому-то:
— Тайное всегда становится явным.
И когда она вошла в комнату, я спросил:
— А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему очень стыдно, и он понесет наказание, — сказала мама. — Понял. Ложись-ка спать!
Я вычистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.
Сначала я съел яйцо. Это было еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.
— Ешь! — сказала мама. — Безо всяких разговоров!
— Видеть не могу манную кашу!
Но мама закричала:
— Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.
Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:
— Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?
Ну еще бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:
— Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!
Тогда мама улыбнулась:
— Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни — ты должен съесть все до дна!
И мама ушла на кухню. А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал — ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.
А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно.
Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.
В это время вошла мама. Она сразу посмотрела на тарелку и обрадовалась:
— Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! — И она меня поцеловала.
В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:
— Здравствуйте! — и подбежал к окну, и поглядел вниз. — А еще интеллигентный человек.
— Что вам нужно? — строго спросила мама.
— Не клевещите. Ничего я не выливаю!
— Ах не выливаете?! — язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: — Пострадавший!
И вот к нам вошел какой-то дяденька.
Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошел, сразу стал мекать:
— Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… жжет… Как же я пошлю свое… мм… фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
— Извините, пожалуйста, — сказала она тихо, — разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!
И они все трое вышли в коридор.
А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:
— Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
— Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил:
Я услышал, как мама в коридоре сказала кому-то:
— Тайное всегда становится явным.
И когда она вошла в комнату, я спросил:
— А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему очень стыдно, и он понесет наказание, — сказала мама. — Понял. Ложись-ка спать!
Я вычистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.
Сначала я съел яйцо. Это было еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.
— Ешь! — сказала мама. — Безо всяких разговоров!
— Видеть не могу манную кашу!
Но мама закричала:
— Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.
Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:
— Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?
Ну еще бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:
— Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!
Тогда мама улыбнулась:
— Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни — ты должен съесть все до дна!
И мама ушла на кухню. А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал — ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.
А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно.
Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.
В это время вошла мама. Она сразу посмотрела на тарелку и обрадовалась:
— Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! — И она меня поцеловала.
В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:
— Здравствуйте! — и подбежал к окну, и поглядел вниз. — А еще интеллигентный человек.
— Что вам нужно? — строго спросила мама.
— Не клевещите. Ничего я не выливаю!
— Ах не выливаете?! — язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: — Пострадавший!
И вот к нам вошел какой-то дяденька.
Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошел, сразу стал мекать:
— Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… жжет… Как же я пошлю свое… мм… фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
— Извините, пожалуйста, — сказала она тихо, — разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!
И они все трое вышли в коридор.
А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:
— Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
— Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил:
- Recent Entries
- Archive
- Friends
- Profile
- Memories
Тайное становится явным
Первые публикации:
1960: сборник "Железный характер". М.: Правда (Библиотека Крокодила).
1961: сборник "Он живой и светится. ". М.: Детский мир.
В 1961 году рассказ был существенно отредактирован - изменены отдельные слова, выражения, пунктуация, а главное удалено вступление, предназначавшееся явно для взрослых. В последующих изданиях использовался именно вариант 1961 года. Далее в тексте рассказа отмечены наиболее существенные изменения: удалённые фрагменты выделены (синим) цветом, а добавленные - зелёным .
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
(Вчера вечером папа сказал маме:
— А нашего Николая Палыча-то сняли!
— Ну да,— сказала мама,— вот так фунт! А за что?
— Брал,— сказал папа.
Мама всплеснула руками, хотя папа не успел нам объяснить, что же такое брал Николай Павлович и, главное, откуда его сняли. Правда, я-то сразу догадался, что он, наверно, полез на шкаф брать варенье, застрял там, и его пришлось оттуда снимать.
— Ну и хорошо, что сняли! — сказала мама.— Я всегда чувствовала, что он грязный и только притворяется честным парнем! Но недаром говорится: тайное всегда станет явным!
Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:
— . Тайное всегда становится явным.
И когда она вошла в комнату, я спросил:
— Что это, мама, значит: тайное (станет) становится явным?
— А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему (очень) стыдно, и он понесет наказание,— сказала мама,— понял? Ложись-ка спать!
Сначала я съел яйцо. Это было еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, что его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.
— Ешь,— сказала мама,— безо всяких разговоров!
— Видеть не могу манную кашу!
Но мама закричала:
— Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый кощей. Ешь, ты должен поправляться!
Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:
— Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?
Ну, еще бы! Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле Царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:
— Конечно, хочу в Кремль! Даже очень! Тогда мама улыбнулась:
— Ну вот, съешь всю кашу и пойдем. А я (пойду) пока посуду вымою. Только помни: (съешь) ты должен съесть все до дна.
И мама ушла на кухню. А я остался с кашей наедине. Я пошлёпал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал, ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку , попробовал . Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю! А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело: я бы зажмурился и выпил ее.
Тут я взял и долил кипятку в кашу.
Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Обидно ужасно. Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен! С хреном почти все, кажется, можно съесть!
Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что я взял (кашу) тарелку , быстро подбежал к окну и (вылил её за окошко) выплеснул кашу на улицу .
Потом сразу вернулся и сел за стол.
В это время вошла мама. Она сразу посмотрела на тарелку и обрадовалась:
— Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль!
Она меня поцеловала.
В эту минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:
— Здравствуйте! — И (побежал) подошел к окну, поглядел вниз (и потом сказал, глядя на маму) : — А еще интеллигентный человек!
— Что вам нужно? — строго спросила мама.
— Как не стыдно! — Милиционер даже стал по стойке смирно.— Государство предоставляет вам новое жилье, со всеми удобствами, и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!
— Не клевещите, (— запальчиво крикнула мама,—) ничего я не выливаю!
— Ах, не выливаете! — язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: — Пострадавший! (Пожалуйте сюда!)
И (вот) к нам вошел какой-то дяденька. Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове этого дяденьки была шляпа, а на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой (брюке) брючине . Он как вошел, сразу стал (жаловаться) заикаться :
— Главное, я иду фотографироваться — и вдруг такая история. (Каша. Манная. Горячая. Жжет.) Каша. мм. манная. Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то. жжет. Как же я пошлю свое. фф. фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник! А уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
— Извините, пожалуйста,— сказала она тихо.— Разрешите, я вас почищу, пройдите сюда.
И они все трое вышли в коридор. А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:
— Да, мама, ты вчера сказала правильно: тайное всегда становится явным.
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
— Ты это запомнил на всю жизнь?
ИЛЛЮСТРАЦИИ
1960: "Железный характер". М.: Правда (Библиотека Крокодила). Худ. Б. Савков.
1961: "Он живой и светится. ". М.: Детский мир. Худ. В. Горяев.
1964: "Девочка на шаре". М.: Детская литература. Худ. Г. Вальк.
1984: "Тайное становится явным". М.: "Малыш". Худ. М. Скобелев.
2008: "Весёлые истории". М.: АСТ, Астрель.
Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:
– … Тайное всегда становится явным.
И когда она вошла в комнату, я спросил:
– А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему стыдно, и он понесет наказание, – сказала мама. – Понял. Ложись-ка спать!
Я почистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.
Сначала я съел яйцо. Это еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.
– Ешь! – сказала мама. – Безо всяких разговоров!
– Видеть не могу манную кашу!
Но мама закричала:
– Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.
Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:
– Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?
Ну еще бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:
– Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!
Тогда мама улыбнулась:
– Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни – ты должен съесть все до дна!
И мама ушла на кухню.
А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал – ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.
А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.
В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:
– Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! – И она меня поцеловала.
В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:
– Здравствуйте! – и подошел к окну, и поглядел вниз. – А еще интеллигентный человек.
– Что вам нужно? – строго спросила мама.
– Не клевещите. Ничего я не выливаю!
– Ах не выливаете?! – язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: – Пострадавший!
И к нам вошел какой-то дяденька.
Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошел, сразу стал заикаться:
– Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… жжет… Как же я пошлю свое… фф… фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
– Извините, пожалуйста, – сказала она тихо, – разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!
И они все трое вышли в коридор.
А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:
– Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
– Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил:
Тайное становится явным (очень краткое содержание рассказа)
Рассказ о том, что Дениска хотел попасть в Кремль, но ему необходимо сначала съесть кашу. Но он как не пробовал, ничего не выходило. Поэтому мальчик выкинул кашу в окно и сказал маме, что всё съел. Но не тут-то было, пришёл человек, на которого эта каша вылилась
Тайное становится явным (рассказ полностью)
Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:
– … Тайное всегда становится явным.
И когда она вошла в комнату, я спросил:
– А это значит, что если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему стыдно, и он понесет наказание, – сказала мама. – Понял. Ложись-ка спать!
Я почистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.
Сначала я съел яйцо. Это еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.
– Ешь! – сказала мама. – Безо всяких разговоров!
– Видеть не могу манную кашу!
Но мама закричала:
– Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.
Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:
– Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?
Ну еще бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:
– Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!
Тогда мама улыбнулась:
– Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни – ты должен съесть все до дна!
И мама ушла на кухню.
А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал – ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.
А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.
В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:
– Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! – И она меня поцеловала.
В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:
– Здравствуйте! – и подошел к окну, и поглядел вниз. – А еще интеллигентный человек.
– Что вам нужно? – строго спросила мама.
– Не клевещите. Ничего я не выливаю!
– Ах не выливаете?! – язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: – Пострадавший!
И к нам вошел какой-то дяденька.
Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошел, сразу стал заикаться:
– Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… жжет… Как же я пошлю свое… фф… фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
– Извините, пожалуйста, – сказала она тихо, – разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!
И они все трое вышли в коридор.
А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:
– Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
– Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил:
Пришла мама проверить, съел ли сынишка овсяную кашу, на что Миша ответил:
Мама поспешно собралась в магазин и вскоре принесла полную сумку с манной, гречневой и овсяной крупой. Пока она мыла руки, пачки с крупами слезли с полок и отправились назад в магазин. На пороге их встретила мама:
Ничего не могла поделать уставшая женщина и отпустила крупы в магазин. Но мысленно понимала, что пришло время повзрослеть её непослушному ребенку и поэтому решила не вмешиваться.
Миша целый день наслаждался сладостями, без перестану тащил в рот печенье за печеньем. На обед он отведал желе, мороженое и сахарную вату, на ужин – чашку горячего шоколада и пышные булочки с изюмом и курагой. На второй день Мишутка ел мармелад, вишневый пирог и десерт с черносливом. По окончании дня малыш почувствовал тошноту и отвращение к сладостям. Не мог он больше вынести шоколадные пирожные и зефир. Организм ребенка требовал здоровой пищи. Наконец, на утро он попросил у мамы:
Прошло еще два дня. Малыш целый день пролежал в кровати, у него не было сил подняться. Казалось, вся сила растворилась в воздухе и теперь малыш не мог поднять ни руки, ни ноги. Голова казалось тяжелой, тошнило и болели зубы. Мама вызвала доктора. Врач осмотрел ребенка и строго сказал:
Встал Миша и быстро побежал в продуктовый магазин, где на прилавке красовалось множество коробок и пакетов с крупами.
Не ожидали крупы таких изменений в малыше. Сжалились над ребенком и вернулись на полки в стеклянные банки. Мишутка обрадовался, ведь он так хотел отведать свою любимую овсяную кашу.
За эти дни мама ни слова не сказала сынишке, пока он сам не понял, что полезная еда помогает ребенку расти и стать сильным, а самое главное – здоровым. Мишутка извлек из этого очень важный урок и навсегда осознал важность каш в своей жизни.
Читайте также: