Революции в конце xix века любители бодрящего напитка задумались о том чтобы

1. Крах одной старой иллюзии.

Но именно народ, а не праздное меньшинство, движет историю. Толстой настаивает, что история человечества «есть всё большая и большая замена насилия разумным убеждением, которая осуществляется простыми людьми и являет собой путь к истинной свободе для всех (Там же. С. 152).

Вряд ли прибавил авторитета Толстому, даже и в консервативном лагере, следующий его вывод из событий начавшейся в России революции:

Таким образом, духовно-нравственный подъём всей России, усилия религиозной работы каждого над собой, Лев Николаевич признаёт более важным, истинно революционным делом, нежели политическая, парламентская, земская деятельность или даже вооружённое восстание.

В отличие от прежних революций в Европе, новая русская революция, по мысли публициста, должна уничтожить всякое повиновение государственной власти, устроить жизнь людей независимо от правительства (Там же. С. 256).

Погубить революционное дело может, главным образом, вовлечение народа в насильническую борьбу и в рабское подражание Европе и Америке, уже идущих по гибельному пути. Совесть должна заменить русскому революционеру конституцию (Там же. С. 258-259).

От антиправительственной оппозиции (к которой Толстой почему-то относит здесь интеллигенцию как таковую, забывая о массовой характеристической черте русского интеллигента: подлости, рептильности перед начальствами, властями. ), требуется ответственное, открытое и строгое отношение к себе, к своей жизни, которая одна в их власти (Там же. С. 309).

Запись Д.П. Маковицкого от 6 марта 1905г. свидетельствует о том, что Толстой в период подъёма революции стал непопулярен, а его научение добра и ненасилия – не актуально: если и читалось, то многими не понималось, а если понималось (и даже принималось!) - то не так, как хотел сам Толстой. Вот это наблюдение:

И лишь с приобретением страной горького и страшного революционного опыта, с разочарованием части крестьянства и мелкобуржуазной интеллигенции в насильственных методах борьбы, примерно с зимы 1907-1908гг., количество писем и посетителей, желанных в Ясной Поляне, вновь растёт (Тютюкин С.В. Л.Н. Толстой и первая российская революция // Исторические записки. М., 1986. Т. 113. С. 161).

3. О революции и о жизни грядущей.

И в новом своём сочинении, в критической его части, Толстой прочно удерживается на своих идейных позициях: бедственность бытия русского народа предопределена безумием удержания на русской земле властей и государственности. Развращённые, отвратившиеся от созидательного труда властолюбцы насилуют подвластных для удовлетворения своих корысти и похотей, прежде всего – военного славолюбия (Там же. С. 318-319).

Мучители и убийцы, доминирующие во властной элите самодержавно-полицейского государства Российского, сами ведут себя к революции, входя в конфликт с нравственностью лучших представителей народа (Там же. С. 320). Остальные же его представители, если получают возможность участвовать во власти (как на демократическом Западе), сами подпадают её развращающему влиянию (Там же. С. 322). А это лишь приближает катастрофу.

Россия, наряду с другими НЕзападными странами, выгодно отличается от Европы и Америки своим, ещё сохранившимся среди простых верующих людей, мудрым отношением к власти и государству. Русский народ стоит поэтому перед важнейшим в его истории выбором: следовать ли ему за западными народами по гибельному пути чреватой насилием борьбы людей с людьми за переустройство социального БЫТИЯ, или же выбрать СВОЙ путь (Там же. С. 320).

Итак, грядёт величайшая в человеческой истории революция – ненасильственное духовное высвобождение народов от повиновения земной, государственной власти (Там же. С. 355).

Борьба же была и есть вся в том, чтобы жить, не нуждаясь в правительственном насилии и не участвуя в нём (Там же. С. 272-273).

4. Последние замечания и выводы.

Мы видим, что толстовские публицистические сочинения о революции, как бы мы ни относились к ним теперь, содержат серьёзное предостережение человечеству.

О врагах истинной революции, которые ещё при жизни писателя насаждали и благословляли на русской почве западную буржуазность и капитализм, равно как и о тех архизаботниках о пролетариате, кому уже в 1917 году доведётся ухватиться за власть, Толстой, безошибочно разбиравшийся в подобных людях, отзывается так:

Этот религиозно-нравственный закон мудр и исполним уже тем одним, что он ни к чему не принуждает, ничего не предписывает, а требует лишь воздержания от некоторых поступков. Осуществление его в жизни было бы общим благом, но ему препятствует суеверие мнимой действенности изменений внешнего устройства жизни других людей, которому одинаково подпадают и консерваторы, и социалисты, и коммунисты, и анархисты (Там же. С. 427-428). И причина этого общего соблазна – безверие, которому вовсе не мешает формальная принадлежность большинства к господствующей церкви.

Уходя из известной плотскому человеку жизни в бессмертие, Лев Николаевич оставил ближним потомкам свой мудрый завет:

«Вам, молодым людям, людям 20 столетия, людям будущего, если вы точно хотите исполнить своё высшее человеческое назначение, надо прежде всего освободиться, во 1-х от суеверия о том, что вы знаете, в какую форму должно сложиться человеческое общество будущего, во 2-х от суеверия патриотизма, чешского или славянского, в 3-х от суеверия науки, то есть слепого доверия всему тому, что вам передают под фирмою научной истины, в том числе и разные экономические и социалистические теории, 4-х от главного суеверия, источника всех зол нашего времени, о том, что религия отжила своё время, а есть дело прошлого.

Прошедший век и в России, и в мире, несмотря на невиданный ранее прогресс цивилизации, в целом был проигран злому по причине интенсивнейшего противления ему насилием, в условиях торжества вышеназванных теорий, патриотического одурения и упадка веры. Так что завет яснополянского пророка не обветшал и не утратил своего значения в наступившем, 21-м, веке. Теперь только он адресован -- НАМ.

Памятуя этот завет Л.Н. Толстого и его учение о революционном освобождении, честным и просвещённым верой людям 21 столетия, людям общественного и гуманитарного знания, следует признать огромной важности задачей дальнейший объективный анализ толстовского публицистического наследия.

Главное же – необходимо сделать максимально доступной и пока малоизвестную страницу истории действительно ПЕРЕДОВОЙ общественной мысли России.

Лишь тогда можно быть уверенным, что массы трудящихся и эксплуатируемых в 21 веке найдут в себе мудрость и мужество для того чтобы подняться и объединиться для нанесения решающего удара по власти обманщиков, эксплуататоров и мучителей, вооружившись при этом всеми завоеваниями капитализма и буржуазной науки, сплотившись в общехристианское братство тружеников и борцов, которые мощью разума и жизнетворящей Христовой веры, спасённой для нас Львом-Учителем, задушат, уничтожат без насилия всякое социальное зло и приобретут себе Царствие Божие на земле – там, где ему и дОлжно быть!

Отправленный боярином Толстым кофе предназначался лично царю, в те дни готовившемуся к решающей схватке с королем Швеции под Полтавой. Кофе в Таганрог той эпохи мог попасть лишь от турецких купцов – Османская империя в ту пору еще прочно контролировала подступы к Аравийскому полуострову и была основным поставщиком кофе в Европу, так что царю наверняка достался один из лучших в мире йеменских сортов…

XVIII век подарил нам первую, пусть и отрывочную, статистику кофейного импорта в Россию. В год после смерти Петра I через Петербургский порт ввезли 474 пуда (чуть менее восьми тонн) кофе. В середине того столетия в Петербург иностранные купцы ежегодно привозили кофе в среднем на 12 тыс. руб. Для сравнения: импорт сахара или вина был на порядок больше – около 100 тыс. и 150 тыс. руб. в год соответственно.

А я, проспавши до полудни,
Курю табак и кофей пью;
Преображая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою…

Напиток, однако, оставался очень дорогим и сугубо элитным. Не случайно кофе тогда использовался и как ценный подарок на самом высоком уровне. Например, когда в 1791 году Россия подписала с турками мирный договор, отдавший нам Крым, среди дипломатических подарков османских властей русским представителям наряду с драгоценностями и породистыми лошадьми фигурировали и 37 пудов кофе.

Простым жителям России кофе, это увлечение столиц и аристократов, оставался совершенно неизвестен. Первое массовое знакомство русских людей с бодрящим напитком произошло лишь в годы Наполеоновских войн, накануне знаменитого Аустерлица. Тогда, в 1805 году, русская армия вошла на земли Австрии и Богемии, где кофе, хотя и самый дешевый, с суррогатными добавками, уже вовсю употребляло и местное простонародье.

В XIX веке кофе был напитком высшей знати (на изображении – царь Александр II во время кофепития в Зимнем дворце). Фото: Heritage Image Partnership Ltd/Alamy Stock Photo/Vostock Photo

В начале XX века в Россию ежегодно импортируется кофе на 5–6 млн руб. Для сравнения: импорт чая по стоимости тогда был ровно на порядок больше – в среднем 50–60 млн руб. ежегодно. Постепенно кофейный импорт растет – в 1912 году импортируют аж 608 000 пудов (9 959 тонн) на 7,931 млн руб.

Уже в начале XX века кофейни для народа стали появляться по всей России – от Петербурга до Одессы (на фото). Фото: Vostock Photo archive

До революции пик кофейного импорта приходится на 1913 год, когда в страну ввезли более 12 тыс. тонн кофе, а стоимость чашки бодрящего напитка в Петербурге снизилась до 2 коп. – немногим дороже чая. Начавшаяся мировая война резко обрушила импорт кофе, к тому же с 1915 года правительство ввело повышенные пошлины на импорт роскоши, в т. ч. на кофе. К весне 1917 года чашка напитка в Петрограде стоила уже 30 копеек.

Гражданская война обрушивает импорт кофе почти до нуля. В 1918-м в контролируемые большевиками центральные регионы страны поступает всего 543 тонны кофе, в 1919 году поступлений нет, в 1920 году в Советскую Россию попадает всего 5 тонн кофе, или в 2400 раз меньше, чем в 1913 году!

Зато популярным в те голодные годы становится рецепт кофе из желудей. Плоды дуба очищали от чашечек, резали, сушили на печке, затем запаривали кипятком, после чего вновь сушили и обжаривали на медленном огне. Уже поджаренные желуди измельчали в кофемолке, а для запаха добавляли щепотку настоящего кофе…

Кофейные зерна возвращаются в страну с окончанием Гражданской войны и началом НЭПа. Если в 1921 году закуплено всего 46 тонн, то в 1922 году – уже 131 тонна, а в 1924 году – почти 800 тонн. В 1925-м в СССР импортировано свыше 1400 тонн кофе на сумму почти 6 млн советских рублей.

В довоенном Советском Союзе кофе остается дорогим напитком – в 1937 году килограмм зерен в Москве стоит 10 руб. 90 коп. при наиболее распространенной зарплате 125–180 руб. В 1940-м СССР импортировал всего 1280 тонн кофейных зерен, т. е. в 10 раз меньше, чем Российская империя накануне Первой мировой войны.

Все годы войны не видели кофе и в тылу. Только небольшое число представителей научной и творческой элиты снабжалось им централизованно – согласно приказу Народного комиссариата торговли № 170 от 2 июня 1942 года академики и члены-корреспонденты Академии наук, все лауреаты Сталинской премии, а также народные артисты СССР и союзных республик помимо полагавшихся по карточкам товаров получали еще и 500 г кофе или какао ежемесячно.

Любопытно, что такое нормированное распределение и введение кофе в паек для всех раненых заставило Советский Союз даже увеличить его закупки по сравнению с довоенным периодом. Всего с 22 июня 1941 года по конец 1945‑го СССР импортировал 13 824 тонны натурального кофе на сумму, эквивалентную 25 млн довоенных рублей. Ежегодные закупки кофе во время войны выросли в два раза по сравнению с 1940 годом, а до начала массированных поставок сырья из США большая часть попадавшего в СССР кофе закупалась в Колумбии.

По воспоминаниям участников Парада Победы в июне 1945 года, всех солдат, которым предстояло промаршировать по Красной площади, в тот день подняли в час ночи и каждому выдали по стакану кофе…

Небывало высокое для СССР количество кофе – свыше 9 тыс. тонн – закупили в первом мирном 1946 году, зато в следующем закупки упали в 15 раз. И дальше, вплоть до смерти Сталина, объемы закупок резко колебались – например, в 1950 году импортировали 1,2 тыс. тонн (как и в 1940 году), зато в следующем году закупки выросли пятикратно. После войны и до смерти вождя кофе закупался в основном в Бразилии, хотя дипломатические отношения между этими странами были разорваны еще в 1947-м.

В год после смерти Сталина в СССР не ввезли ни одного килограмма кофе, закупок не было вообще. Зато все последующие десятилетия кофейный импорт непрерывно и стремительно рос. Впервые он превышает пик дореволюционного в 1959-м, когда закупили 13,3 тыс. тонн. За следующие два года импорт кофе в СССР удваивается – напиток впервые из элитного превращается в доступный широким массам населения.

У самого Леонида Брежнева отношения с кофе были непростые. Сохранились наивные стихи, написанные в 1927 году юным комсомольцем Брежневым, учащимся мелиоративного техникума, с такими строками:

Кризис и распад СССР ознаменовался падением кофейного импорта – если в 1989-м страна закупила почти 113 тыс. тонн натурального кофе, то в следующем году – уже в два раза меньше. Накануне распада Советского Союза основными поставщиками кофе в нашу страну были Индия (почти 50%), Колумбия (25%), Вьетнам (10%) и Эфиопия (около 5%).

В 2000-м мировой импорт кофе превысил 5 млн тонн – из них свыше 25% пришлось на США и только 1,9% – на Российскую Федерацию. Но показательно, что завершение кризиса 1990‑х ознаменовалось в России резким увеличением потребления кофе. С 2000‑го по 2005 год импорт кофе вырос со 104 тыс. до 216 тыс. тонн, более чем в два раза! Для сравнения: в благополучной Германии за то пятилетие рост импорта кофе составил всего 15%.

Однако Россия все еще остается на последних строках душевого потребления кофе среди крупнейших стран–импортеров этого напитка. По статистике Продовольственной организации ООН, в 2005 году каждый гражданин РФ в среднем употреблял 5,5 г кофе в день, тогда как в США – 11,4 г, а в Финляндии (которая является мировым лидером душевого потребления) – свыше 30 г кофе в день на человека. Характерно, что Россия с начала XXI века является лидером в области потребления растворимого кофе дешевых сортов – большинство иных крупных стран-импортеров предпочитают натуральный кофе.

С начала XXI века свыше половины кофейного импорта поступает к нашему столу через российские порты на Балтике, около 30% – через Новороссийск, на остальные порты приходится менее 20%.

В эпохальном 2014-м, ознаменовавшемся присоединением Крыма и началом открытого противостояния Москвы и коллективного Запада, россияне выпили кофе на $572 млн. В том году наша страна импортировала 155 тыс. тонн кофейных зерен, молотого и растворимого кофе. С учетом стран СНГ, Балтии и половины Польши можно констатировать, что за прошедшее столетие потребление кофе на территории России выросло минимум в 25 раз.

Суть эффекта Даннинга – Крюгера, казалось бы, проста: человек в силу своей низкой квалификации в чём-либо склонен переоценивать своё понимание вещей в этой области и при этом не осознаёт свой низкий уровень квалификации. Выражаясь афоризмами, можно сказать то же самое словами Бертрана Рассела:

Одно из неприятных свойств нашего времени состоит в том, что те, кто испытывает уверенность, глупы, а те, кто обладает хоть каким-то воображением и пониманием, исполнены сомнений и нерешительности.

Истинное знание — в том, чтобы знать пределы своего невежества

Ф. М. Достоевскому приписывают также фразу вроде такой:

Дурак, который понял, что он дурак, уже не дурак.

Подобных фраз много. И вот, прочитав такую, наш читатель уже думает, что раз он понимает заложенный в неё смысл, то он уже точно не дурак, что он обладает знанием и понимание настолько, что к нему подобные фразы применять бессмысленно. Удивительно то, что смысл подобных фраз понимают почти все… и почти все думают, что к ним всё это не относится. И почти ко всем как раз относится.

Наша проблема со стороны выглядит примерно так: человек прочитал что-то про эффект Даннинга – Крюгера, проникся мыслью, согласился с ней, быстро нашёл примеры из своей жизни, как он безуспешно пытался объяснить что-то человеку, который ничего не понимает в некоторой области, но упорно пытается спорить, а может быть и себя вспомнил, как он думал, что в чём-то разбирается, пока на самом деле не начал разбираться. Человек этот думает, что понял суть феномена, научился его распознавать и следить за тем, чтобы самому не оказаться его жертвой… и тут же становится очередным образцом, по которому данный эффект можно изучать. Почему? Потому что в силу своей низкой квалификации в области социологии он не видит, что суть данного метакогнитивного искажения гораздо серьёзнее, чем в этих поверхностных описаниях. Я попробую пояснить это здесь хотя бы кратко на примерах со всё увеличивающейся сложностью обнаружения в них эффекта Даннинга – Крюгера. Чем дальше вы будете читать, тем больше вероятность, что вы ничего не поймёте. Далее пойдут абзацы текста, почти не связанные между собой сюжетом, кроме разве лишь наличия в них всё усложняющегося проявления обсуждаемого когнитивного искажения.

Некомпетентный начальник, не понимающий основы управления, скорее всего свалит всё на подчинённых, будто это они не справляются с задачей, в то время как он не понимает (и не может понять в силу узости своих представлений), что именно он неверно наладил схему управления. Возможна и другая ситуация: подчинённые в силу своей некомпетентности в области управления будут думать, что во всём виновато управление, не понимая, что это они такие бездарные, что завалили проект. Вообще просто понаблюдайте за людьми, они часто ищут оправдания своих неудач на стороне, а заслуги объясняют именно своими личными качествами.

По данной теме можно вообще привести множество примеров, где описываемый эффект работает в полной мере: от фанатичного увлечения футболом до коллекционирования каких-нибудь монеток, от увлечения компьютерными играми до попыток строить карьерную лестницу в официальной науке (это не все поймут, но когда-нибудь я поясню). Все люди, страдающие подобной ерундой, не способны в силу своей некомпетентности в вопросах нашего жизнеустройства осознать, что занимаются ерундой. Осознание смысла своей жизни и необходимости действовать в соответствии с этим смыслом для них является пустым звуком, потому что уровня их понимания хватает только на ерунду.

Ну и последний пример на сегодня (но не последний по своей сложности) – есть люди, которые реально думают, что понимают эффекта Даннинга – Крюгера. Так вот… они его не понимают! Подумайте сами, почему. В качестве подсказки задайте себе вопрос: вот вы прочитали эту статью, и что? Вы думаете, что поняли её смысл? 🙂

Зрим в корень

• Recent Entries
• Friends
• Archive
• Profile

• Add to friends
• RSS

Описав на примере трагедии Порт-Артура всё непотребство, которое творила в начале ХХ века деградировавшее, коррумпированное, но всё ещё правящее сословие ( Порт-Артурская трагедия, как образец отечественной коррупции ) обратим внимание на тех, кто пообещал весь этот мир насилия разрушить до основания. Уж очень интересный, разнообразный и чрезвычайно творческий коллектив там подобрался

Если внимательно почитать мемуары пламенных большевиков, то с удивлением узнаёшь, что ни к одной из революций партия категорически не была готова. Скажу даже больше – и революция 1905 года, и революция 1917 свалилась на их социал-демократические головы, как снег на голову. В 1905 году Ленин вернулся в Россию только в октябре, в 1917 – в апреле, то есть тогда, когда основные оргвопросы были решены, и всё уже исправно произрастало и пылало.

Японский военный атташе в России, полковник Мотодзиро Акаси нёс на себе главную нагрузку по организации в столице Российской империи терактов, массовых беспорядков и прочих революционных забав для политически неграмотного населения.

В конце января 1904 г. в Стокгольме состоялась встреча полковника Мотодзиро Акаси с лидером финских революционеров. Стороны остались довольны друг другом и договорились совместно валить “неправильного” императора России на деньги “правильного” императора Японии.

В начале марта в Кракове полковник Акаси встретился с еще одним пламенным революционером - Романом Дмовским, журналистом и членом Тайного совета польской националистической Лиги народовой. Обсуждение возможности участия Лиги в вооруженном восстании закончилось вручением Дмовскому рекомендательных писем к заместителю начальника японского Генштаба генералу Кодаме и одному из руководителей разведки генералу Я. Хукусиме.

В начале июля для продолжения переговоров в Японию отправился будущий правитель Польши Юзеф Пилсудский. В представленном им в японский МИД меморандуме предлагалось создать японо-польский союз и была повторена прозвучавшая еще в марте просьба о предоставлении Японией материальной поддержки на вооруженное восстание. Для проведения разведывательной работы, диверсий в тылу русской армии Пилсудскому было выделено 20 тыс. фунтов стерлингов (200 тыс. рублей).

После поездки Юзефа Пилсудского в Японию активизировалась его боевая организация. Крупнейшей акцией польских социалистов стала Кровавая среда. В этот день в 19 городах Царства Польского был проведён одновременный террористический акт, направленный на представителей российской власти и просто русских. В Варшаве в этот день пострадало около ста человек гражданского населения, пятьдесят полицейских и было убито около двухсот российских военнослужащих.

Однако все рассказы о тайных пружинах революции ничего не стоят без описания конкретных революционных действий. Романтизированная история о несгибаемых пролетариях, вдохновленных учением Маркса-Ленина, слегка не совпадает с реальными событиями, о которых, опираясь на архивные материалы, очень подробно рассказала профессор Бар-Иланского университета, американский и израильский историк А́нна Ге́йфман.

Как это выглядело на практике.

В Риге пламенные революционеры просто бросали бомбы в проходящие трамваи. В Варшаве анархо-коммунисты зашвырнули в семейное кафе отеля “Бристоль”, в котором находилось больше двухсот человек, взрывные устройства, начиненные иголками и пулями. Выходившие вечером погулять боевики могли плеснуть серную кислоту в лицо первому попавшемуся им на пути городовому.

Из 671 служащего Министерства внутренних дел, убитого или раненного террористами, только 13 занимали высокие посты, в то время как остальные были рядовыми полицейскими, кучерами и сторожами.

И тем не менее в либеральных российских кругах, куда входили университетские профессора, учителя, инженеры, журналисты, адвокаты, врачи, промышленники, директора банков и даже некоторые правительственные чиновники, помощь экстремистам стала признаком хорошего тона.

“Не случайно ведь также и то обстоятельство, что многие русские либералы… всей душой сочувствуют террору и стараются поддержать подъем террористических настроений…” - с удовлетворением писал в это времяВ.И. Ленин.

Так называемая интеллигенция, которую всегда отличали две особенности - абсолютная личная безответственность и дикая зависть к обитателям коридоров власт, шумно рукоплескала каждой новой смерти неправильных монархистов и буквально носила на руках революционеров, называя их борцами за свободу и счастье трудового народа.

В этом смысле интеллигенция начала ХХ века ничем не отличалась от представителей таковой в конце столетия. Она точно также в лихие 90ые называла борцами за свободу боевиков Басаева и Закаева, убивающих российских солдат и офицеров, взрывающих бомбы в метро и в жилых домах, захватывающих заложников, театры и школы.

В одном случае некий эсер после участия в акте экспроприации в Москве в 1908 году скрылся с двадцатью тысячами рублей. Товарищи выследили его в Париже, где он и жена открыли свой отнюдь не революционный частный капиталистический магазин.

Неуклюжая, инфантильная, ленивая власть последнего императора России, как “Титаник”, безвольно плыла аккурат на этот айсберг. России навязывался насквозь фальшивый выбор - кто ей больше нравится, вдребезги проворовавшееся и капризное царское правительство, или откровенная бандота и гопота. Кто милее, воры или грабители? Коррупционеры или террористы?

Где же тогда, спросите вы, были интересы простого народа? Да там же, где всегда. Для того, чтобы эти интересы защитить, Сталину в ХХ веке понадобилось сначала прислонить к стенке всех бывших соратников - всю “ленинскую гвардию”, то тех самых террористов и грабителей, которые называли себя профессиональными революционерами, потому что ничего другого делать не умели и не хотели.

Чем отличается 1905 от 1917? Во время второй революции волнениями были охвачены только столицы, а в 1905 полыхала вся империя от края до края.

Поскольку при обсуждении моего блога об уровне жизни в царской России ([http://echo.msk.ru/blog/fedor/929486-echo/ ]) были высказаны справедливые упрёки о том, что почти ничего не было сказано об уровне жизни крестьян, то восполняю здесь этот пробел. А поскольку материал подучился большой, то раэбиваю его на две части. Сегодня публикую первую часть (о жизни крестьян к концу XIX века), а позже опубликую вторую (самую интересную :) часть – о жизни крестьян в 1900-1917 гг.

К концу XIX века проблемы выкупа помещичьих земель оставались ещё тяжелым бременем примерно для 35% крестьян, именно для бывших до реформы 1861 года крепостными. Кроме крепостных, до 1861 года были ещё государственные крестьяне (жившие на казённых землях, их было 45% от общего числа) и удельные крестьяне (на землях императорской фамилии). Забегая несколько вперёд, напомню, что все проблемы выкупов были окончательно решены (через их списание) только в 1906-1907 гг. Таким образом, к концу XIX века процесс становления крестьян-собственников хотя и значительно продвинулся, но ещё не был завершён. В этом деле Россия отставала на 50 и более лет от развитых стран Европы. Значительно ниже чем в Европе были и грамотность крестьян, и агрокультура, и урожайность на полях. Не была решена ещё и проблема неурожайных лет (недостаточное развитие в России сети железных дорог, которые в Европе уже обеспечивали мобильную переброску запасов зерна), что иногда приводило к массовому голоду во многих неурожайных губерниях. Последний массовый голод в царской России был в катастрофически неурожайном 1891 году – я надеюсь рассказать об этом в отдельной публикации, где сопоставлю массовый голод 1891 года с советскими голодоморами. Далее, говоря о проблемах крестьянства конца XIX века, необходимо отметить очень высокую детскую смертность: она была примерно в 2.5 раза выше чем в среднем по Европе.

Часто ссылаются на тексты русских классиков о крестьянстве. Так, по опыту дискуссий о жизни крестьян в царской России знаю, что для доказательства тяжелой их доли нередко вспоминают двенадцать писем из деревни Александра Николаевича Энгельгардта [Энгельгардт А. Н., Из деревни: 12 писем 1872-1887 гг. М.: Наука, 1999].

Но не будем забывать, что это письма из 1870—80-х годов, а положение крестьян с конца XIX века и до 1917 года быстро улучшалось. Не стоит забывать и о том, что профессор Энгельгардт был близок к народникам (и, собственно, в свою деревню Батищево был сослан в 1870 году в связи со студенческими волнениями, организованными, кстати, главным бесом народников — уже упоминавшимся нами Сергеем Нечаевым). Понятно, что Энгельгардт, когда уделял время описанию жизни крестьян, останавливался прежде всего на бедах русской деревни тех времен. Тем более с исторической точки зрения нельзя назвать отражающими всю полноту жизни крестьян произведения русских писателей, классиков нашей литературы. Некрасов, Толстой, Короленко — они ведь писали именно о том, о чем болела душа, о бедах народных, хотя бы эти беды и касались только самых бедных, самых униженных, самых оскорбленных. А сколько было этих самых бедных? 10-15 %? Вряд ли больше 20 %. Конечно, и это много, но, если мы занимаемся историей, то давайте изучать положение всех слоев крестьянства, а не только бедноты.

Возвращаясь к письмам Энгельгардта, замечу, что цитируются они обычно весьма выборочно. Например, расхожая цитата:

Тяжелая картина! Но не припомню, чтобы кто-то из оппонентов цитировал следующий абзац этого же письма Энгельгардта:

Все познается в сравнении. Вы можете себе представить, чтобы какой-нибудь правдоискатель или писатель публиковал свои письма из деревни в 1930-х годах в советских газетах и журналах, где описывал бы происходящее? Можете себе представить, что такое случается во времена Сталина? Разве что в личном письме самому Сталину, рискуя свободой (а то и жизнью) осмелился, например, Шолохов написать об этом. А попробовал бы он это опубликовать!

ИЛЛЮЗИИ О ПОМЕЩИЧЬИХ ЗЕМЛЯХ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

К концу XIX века из 380 миллионов десятин земли в Европейской части России только 15 % принадлежало дворянам, а в Сибири и на Дальнем Востоке дворянских землевладений вообще не было [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]. Огромные земельные владения казны большей частью состояли из неудобных земель: таежных северных лесов, тундры, гор, болот [История России. XX век: 1894-1939 / под ред. Зубова А. Б. М.: Астрель, 2009., c. 72]. Причем, при преобладании мелкого крестьянского землевладения в России малоземельных хозяйств (менее 5 десятин на двор) было гораздо меньше, чем в других странах — менее четверти. Так, во Франции хозяйства менее 5 гектар (это 4,55 десятин) составляли около 71% всех хозяйств, в Германии — 76%, в Бельгии — 90%. Средний размер землевладения французских крестьянских хозяйств в конце XIX века был в три-четыре раза меньше, чем русских [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]. При этом в России крестьянам принадлежало 62% всех удобных земель, в то время как во Франции — 55%, в Пруссии — 12%, а в Англии в то время почти все крестьяне были только арендаторами земель латифундистов. Возможность улучшить положение крестьянства за счет помещичьей собственности была иллюзией (которую, тем не менее, активно успешно раздували в своих целях революционеры и часть интеллигенции ). Увеличение средней площади земли, находящейся в пользовании крестьян после большевистского Декрета о Земле 1917 года, составило всего 16,3% [История России. XX век: 1894-1939 / под ред. Зубова А. Б. М.: Астрель, 2009., c. 72].

Главной проблемой российского крестьянина примерно до 1907 года была техническая отсталость, низкая производительность хозяйства, а также общинное землевладение.

Тем не менее, уже со второй половины XIX века для предприимчивого крестьянина и община была не помехой. Он мог как опираться на нее и в чем-то с нею считаться, так и действовать достаточно самостоятельно. Выразительным свидетельством возможностей для предпринимательской инициативы служит огромная роль так называемых торгующих крестьян в экономике страны еще при крепостном праве, а также происхождение купцов и предпринимателей из крестьян как массовое явление во второй половине XIX века.

Об этой проблеме писал известный зарубежный историк С.Пушкарев [Пушкарев С. Г., Обзор русской истории. М.: Наука, 1991]:

А ведь коренная нравственность страны держалась прежде всего крестьянством. Наряду с трудолюбием, честь и достоинство составляли ее стержень. И вот, эту основу начала разъедать ржавчина лукавой и обманной агитации левых партий тогдашней России.

Безлошадные крестьянские хозяйства: 27,3 %, с 1-й лошадью: 28,6 %, с 2-мя лошадьми: 22,1 %, с 3-мя и более лошадьми: 22 % [В.И. Ленин, ПСС, т. 3, гл. X].

Правда, в эти данные Ленин не включил статистику по богатому Донскому краю и сделал оговорку о том, что в молочных хозяйствах надо бы учитывать число не лошадей, а коров. К областям, в которых преобладающее значение имели не зерновые продукты, а продукты скотоводства (молочное хозяйство) относились в конце XIX века богатые прибалтийские и западные губернии, а также небедные северные и промышленные, и лишь части некоторых центральных губерний (Рязанской, Орловской, Тульской, Нижегородской). В другой главе этой работы [ПСС, т. 3, гл. V] Ленин дал статистику только по некоторым из этих последних, относительно бедных губерний. По его данным, ни одной коровы в хозяйстве не имели в этих нечерноземных губерниях около 20 % крестьянских хозяйств, одну-две коровы имели около 60 % хозяйств, а три и более — около 20 %.

И даже при таком, не вполне объективном подходе, в среднем, по данным Ленина, на один крестьянский двор в центральной России приходилось 6,7 голов скота (в пересчете на крупный рогатый скот). Значит ли все это, что 20—27 % крестьянских семей в Европейской части России не имели ни лошади, ни коровы? Судя по всему, вовсе не так: скорее, 20-27% хозяйств в пахотных (зерновых) уездах не имели лошадей, но держали коров, а примерно 20 % хозяйств в молочных уездах не имели коров, но имели лошадь.

КРЕСТЬЯНСТВО И ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО В КОНЦЕ XIX ВЕКА

Уже в начале царствования Николая II правительство не раз предоставляло крестьянам различные льготы (в 1894, 1896, 1899 годах), состоявшие в полном или частичном прощении недоимок по казенным платежам. Приведу данные из уже упоминавшейся книги С.Г. Пушкарева «Обзор русской истории «:

В 1895 году был издан новый устав Крестьянского банка, разрешивший банку приобретать земли на свое имя (для продажи их крестьянам в будущем). В 1898 году годовой рост был понижен до 4 %. После реформы 1895 года деятельность банка начала быстро расширяться. Всего со времени открытия банка в 1882 году по 1 января 1907 года (еще до реформ Столыпина) в крестьянские руки перешло, при посредстве банка, всего более 15 % владельческой (господской) земли, на сумму до 675 миллионов рублей, из которых в ссуду было выдано 516 миллионов.

НАЧАЛО КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ СРЕДИ КРЕСТЬЯНСТВА

Развивалась в России конца XIX века и кооперация. Возникновение первых кооперативных организаций в России относится к 60-м годам XIX века, то есть к тому же времени, когда они стали распространяться в передовых странах Европы. Более того, Россия даже опережала в этом отношении многие из них. Земства, видя безусловную полезность кооперативных объединений для крестьян, стали инициаторами их создания. Кроме того, они выделяли немалые средства на поддержку кооперативов. Однако настоящую силу и распространение кооперация приобрела в России при Столыпине, когда ее преимущества поняли сами крестьяне.