Уважьте руки пирогом в солонку курицу макая но умоляю об одном

А.А. Кочнев

Стихотворение А. Вознесенского насыщено дидактическим смыслом; даже в самом названии угадывается нравоучение. Читатель готовится услышать скучные сентенции, однако «наставления» поэта ошеломляют его своей эксцентричностью и иронией.

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗА СТОЛОМ
Уважьте пальцы пирогом, в солонку курицу макая,
но умоляю об одном — не трожьте музыку руками!
Нашарьте огурец со дна и стан справасидящей дамы,
даже под током провода— но музыку нельзя руками.
Она с душою наравне. Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не хватайте музыку руками.
И прогрессист и супостат, мы материалисты с вами,
но музыка — иной субстант, где не губами, а устами .
Руками ешьте даже суп, но с музыкой — беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук, не трожьте музыку руками

Стихотворение построено на контрастном противопоставлении грубой вещественности быта — идеальной возвышенности мира музыки. Сопоставляемые понятия предельно поляризованы, что достигается за счет сосредоточения бытовых реалий вокруг первого компонента антитезы. Символами пошлости становятся «гастрономические» образы: пирог, курица, огурец. Их обыденность и утилитарность противопоставлены неповторимой и хрупкой природе музыки, что подчеркивается заменой современного слова губы архаическим уста:

И прогрессист и супостат, мы материалисты с ваий, но музыка — иной субстант, где не губами, а устами.

Указанная антитеза разрешается средствами метафоризма, причем «прямой» метафоры нет; налицо лишь косвенный процесс метафоризации, при котором происходит попытка осмысления отвлеченного объекта (музыка) в качестве осязаемого вещественного (не трожьте музыку, не хватайте музыку руками). Эта скрытая метафора, повторяясь в заключительных строках каждого катрена, подобно смысловому стержню скрепляет стихотворение. В ней сквозит издевка над обывателем, который привык буквально все (даже музыку) мерить по своей шкале «вещных» (для него незыблемых) ценностей и поэтому не способен по-настоящему наслаждаться искусством. Он может неразборчиво «поглощать» любую музыку, «присасываясь» к ней, превращая ее в своеобразную «закуску». Поэтому, если прибегнуть к схематизации, можно заключить, что основная мысль стихотворения заложена в противопоставлении восприятия музыки как высокого искусства вульгарному потреблению вещей, повседневно окружающих обывателя.

Рассмотрим звуковую организацию текста на низших уровнях: 1) метрики, 2) фоники.

Метрический рисунок стихотворения довольно устойчив: повсюду сохраняется четырехстопный ямб с большим количеством ритмических модуляций, выраженных при помощи пиррихиев на первой, второй и третьей стопах. Наибольшее число пиррихиев приходится на третьи стопы — всего 12; на первые и вторые стопы падает одинаковое число пиррихиев — 7.

Подобное распределение нельзя считать непропорциональным, ибо, как впервые показали статистические подсчеты А. Белого, наибольшее число пропусков метрических ударений в русских стихах приходится именно на третью стопу. Самой интересной в метрическом отношении следует назвать строку мы материалисты с вами; к этой форме ямба крайне редко прибегали русские поэты. В первой строфе рассматриваемого примера наблюдается «сквозное» повторение пиррихия на третьей стопе; та же форма при почти полном ритмическом тождестве (эквиритмизме) параллельно копируется третьей строфой. О разнообразии ритмической структуры стиха свидетельствует тот факт, что на протяжении двадцати строк встречаются 5 из 7 возможных комбинаций четырехстопного ямба.

Использование пиррихиев придает стиху живость и выразительность, сообщает интонационную гибкость, сближающую его с разговорной речью. Пиррихий не является реально существующей стопой; пропуск метрического ударения возникает только на фоне константного урегулированного метра. Метрические ударения, «снятые» в результате использованного пиррихия, не исчезают совсем; они подразумеваются и могут быть с легкостью восстановлены при «особом чтении, проясняющем законы распределения ударений», так называемой «скандовке». Здесь мы опираемся на определение ритма как взаимодействия инвариантной метрической схемы и естественного «пульса» фонологических ударений. Примечательно, что влияние смыслоразличительных ударений оказывается господствующим над метрическими иктами. Можно сказать иначе: метр как бы поддерживает словесные акценты, усиливает их, аккумулируя звуковую энергию в определенных фонемах. Как мы знаем, всякое поэтическое произведение обретает особую жизнь в процессе фонетического воссоздания, и даже при так называемом чтении «глазами» текст все равно как бы «проговаривается» про себя. Хочется еще раз напомнить высказывание Б.В. Томашевского о звуковой сущности стиха: «Мы привыкли к знакам и часто не думаем о тех звуках, которые этими знаками обозначаются. В действительности нет беззвучной речи, нет языка чистых символов. Читая книгу, мы переводим ее в форму «внутренней речи, т. е. представляем ее в качестве звучащей». Именно при артикуляции раскрывается все многообразие интонационных оттенков стиха; благодаря произнесению мы улавливаем и присутствие звуковых повторов, которые могут быть повторами: 1) гласных (ассонанс) и 2) согласных (аллитерация). Как и аллитерация, ассонанс может располагаться по горизонтальной плоскости, как, например, повторяемость созвучных элементов в начале и конце одной строки, и по вертикальной плоскости в качестве параллелизма вертикальных звуковых рядов или так называемой вертикальной симметрии, усиливающей внутреннюю связанность строфы в целом.

Консонантизмы стиха были скрупулезно исследованы и классифицированы О.М. Бриком. Он вывел основные формулы расположения согласных относительно друг друга, однако Брик рассматривал повторы в отрыве от художественного замысла произведения и понимал их роль слишком формально, что отражено даже в терминологии (ср.: скреп, стык, кольцо). Б. Кушнер в своем исследовании привлекал музыкальные понятия; он говорил об инструментовке (опять на примере аллитерации) как о «сонирующих аккордах». Но в своих построениях Б. Кушнер не учитывал общеязыковой частотности согласных, а кроме того, его терминология представляется малоудачной, поскольку аккорд подразумевает одновременность, в то время как повтор, в частности аллитерация, развертывается во времени, с обязательной оглядкой назад, т. е. она складывается в целое «регрессивным путем», на что справедливо указывал Ю.Н. Тынянов. Из современных работ, посвященных этой теме, следует назвать серьезную, богатую наблюдениями работу Б.П. Гончарова, где особенно следует отметить фрагмент о «пространственных» (вертикальных и горизонтальных) созвучиях.

Перейдем к конкретному рассмотрению отдельных фактов словесной инструментовки непосредственно в тексте.

Первая строфа характеризуется наличием строго упорядоченной системы внутренних созвучий — ассонансов. Различают ассонансы двух видов по их функциям в стихе: 1) повтор клаузулы в качестве концевой связующей приблизительной рифмы и 2) присутствие созвучий, «вкрапленных» непосредственно в ткань стиха. В первой строфе сочетаются повторы обоих видов, при этом сеть внутренних созвучий, выраженных ударными фонемами, образует достаточно строгую упорядоченность: А—У—А—У. Нетрудно убедиться, что перекрестное расположение этих вертикальных звуковых совпадений эквивалентно порядку чередования концевых ассонансов: О—А—О—А (пирогом—макая—одном—руками).

Таким образом вертикальный параллелизм ударных фонем складывается в две и более линии, образуя плотную «музыкальную» структуру, в которой начинают активно взаимодействовать даже отдаленные звуковые единицы. Кроме того, первая строфа является определяющей: она задает ритмическую инерцию, устанавливает чередование мужских и женских клаузул. Именно в ней выявляются главные смысловые центры стиха, намечается основная оппозиция: уважьте пальцы пирогом — не трожьте музыку руками. Примечательно, что оппозиция дается при синтактико-грамматическом параллелизме первой и четвертой строки. Совпадают даже принадлежащие к вульгарной лексике формы глаголов: уважьте и не трожьте. Но насколько разительным (при чисто внешнем подобии) становится несходство двух сопоставляемых фактов.

Во второй строфе обнаруживаются соответствия несколько иного плана. Помимо присутствия в концевых ассонансах ударной гласной А, при соблюдении порядка чередования мужских и женских клаузул, наблюдается скрытый параллелизм фонемосочетаний, образующий следующий рисунок:

ША НА
АН ДА ДА
да ДА

Как явствует из схемы, перед нами довольно стройная система чередований и совпадений. Наблюдается ярко выраженное количественное преобладание слога ДА, повторяющегося четыре раза. Первое звено в цепи согласований — фонемосочетание ША — на первый взгляд выпадает из общего ряда и нарушает гармонию и целостность инструментовки. Но при более внимательном рассмотрении мы обнаруживаем, что ему предшествует именно «недостающий» слог на (в слове нашарьте), правда, «низведенный» до безударного положения. Таким образом, складывается звуковой рисунок: на—НА—АН, где безударный слог предваряет повтор фонемосочетаний в ударной позиции, т. е. как бы намечает линию инструментовки.

С явлением аналогичного порядка мы встречаемся при анализе строки даже под током провода, принадлежащей к той же второй строфе. Здесь сложность заключается в истолковании эмфатического потенциала слова даже. В своей интерпретации этого момента мы исходили из признания: 1) относительной самостоятельности ударения в слове даже, 2) вовлеченности слога да в сеть взаимосвязанных повторов, где допустимы как перераспределения элементов внутри отдельных звеньев цепи, так и снятия или восстановления ударений на этих группах повторов, 3) эмоционально-семантической выделенности слова даже. На наш взгляд, слог да можно считать сильным, хотя и безударным по отношению к метрической системе четырехстопного ямба.

Мы уже говорили о возможности перестановок внутри повторяющихся единиц. Это положение иллюстрирует группа НА—АН, которая, строго говоря, не является полностью тождественной, поскольку меняется расположение ее элементов. Если прибегнуть к пространственной аналогии, то подобное симметричное расположение элементов относительно воображаемой оси можно охарактеризовать как зеркальное отражение.

В фонологическом отношении третья строфа не представляет особого интереса. Ее своеобразие находится в сфере интонационно-синтаксического строя. Отрицание не, относящееся к проклитикам, т. е. безударным словам, примыкающим к следующим ударным, оказывается вынесенным в конец строки; там оно оттеняется рифмой и разлучается со знаменательным словом хватайте. На какое-то мгновение становится неясным, к какому слову относится отрицание не. Можно даже осмыслить его в качестве примыкающей частицы к причастию вымытыми. Но допустимость такого разночтения оказывается ничтожной. В этом случае мы получили бы императив: хватайте музыку руками, что опровергается основной идеей стихотворения. Подобное «колебание» смысла едва ли введет читателя в заблуждение; инверсия лишь деавтоматизирует восприятие, принуждая нас к выбору истинного варианта. Ошибиться здесь невозможно; основная мысль стихотворения в самом устрашающем тоне подхватывается концовкой: чтоб вам не оторвало рук, / не трожьте музыку руками.

Обратившись к фонологическому анализу следующей (четвертой) строфы, мы сразу отмечаем ее особенность, заключающуюся в непропорциональной по отношению к другим строфам повторяемости зубного фрикативного с. Сделав подсчет, мы убеждаемся, что частота употребления с равняется 10. Столь плотная насыщенность зубными согласными показательна. Налицо выделенность строфы, позволяющая считать ее центральной и кульминационной. Как мы уже видели, пошлый мир представлен в стихе конкретно-бытовой лексикой. В четвертой строфе, контрастной по отношению ко всему тексту, ощущается движение в сторону большей отвлеченности лексики. На уровне фоники за лексикой закрепляется фонемосочетание ст, заметно усиливающее композиционную связанность строфы. Консонантная группа ст встречается в строфе 5 раз и повсеместно приходится на существительные, из которых 4 относятся к категории абстрактных и только одно (уста), имеющее возвышенно-архаическую окраску, — к категории вещественных.

В заключительной строфе почти отсутствуют повторы согласных. Что касается вокализма, то можно заметить лишь слабое усиление связующей роли звуковых рядов с чередующимися и повторяющимися фонемами Ли У.

В ходе наших рассуждений мы попытались показать, что инструментовка, основанная на повторе гласных, может выступать в стихе как чисто конструктивный элемент в силу взаимодействия смыслоразличительных ударений слов с инвариантной метрической схемой. Ударные фонемы могут складываться в сеть созвучий как вертикальных, так и горизонтальных. Кроме того, повторяющиеся гласные и согласные могут подчеркивать определенные слова и целые строфы, привлекая к последним внимание читателя. Фонемы сами по себе, взятые вне контекста, семантически нейтральны, и лишь вступая в определенные соотношения со словами и смысловым контуром стиха, они могут приобретать художественное значение. Однако следует учитывать, что инструментовка соотносится с содержанием произведения опосредствованно, поэтому недопустимо прямолинейное прикрепление значения к изолированным, взятым вне контекста, фонемам.

Сознательно ли поэт пользуется тем или иным звуковым приемом? Скорее, подсознательно, спонтанно, исключая рациональное «дозирование», и лишь благодаря случайной счастливой находке. Именно так, как написал сам же Вознесенский:

По наитию
дую к берегу.
Ищешь
Индию —
Найдешь
Америку!

Л-ра: Филологические науки. – 1977. – № 1. – С. 88-93.

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗА СТОЛОМ

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном -
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода -
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка - иной субстант,
где не губами, а устами.

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой - беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном -
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода -
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка - иной субстант,
где не губами, а устами.

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой - беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.

Надо побеждать честно.

Это я ни в коем случае не для рекламы частичный перепост (ниже, под катом) от drugoi делаю. Предложить кое-что хочу, подправить. В консерватории, да.
Взяла лишь два (нет, три) снимка, самых отвратительных, на мой взгляд сцен, хотя, объективно, там отвратительно всё до мелочей.

Вот список творцов сего сценического действа:

Музыкальный руководитель и дирижер Валерий Гергиев
Дирижер Павел Смелков
Режиссер Грэм Вик
Художник-постановщик Стюарт Нанн
Художник по свету Джузеппе ди Иорио
Главный хормейстер Андрей Петренко
Ответственный концертмейстер Ирина Соболева
Хормейстеры Павел Петренко, Леонид Тепляков
Концертмейстеры Марина Евсеева, Оксана Клевцова, Лариса Ларионова
Хормейстер детского хора Дмитрий Ралко
Режиссеры-ассистенты Ирина Кошелева, Михаил Смирнов

Даже не спрашиваю, кто пустил козлов в Храм, они там давно стадами ходят, копытами стучат, бородёнками трясут. Равно и о том, как Валерий Гергиев позволил себя в дерьмо окунуть. Ну не верю я, что ему на хлеб с икрой не хватает! Да и черт бы с ним, с Гергиевым - со своей личной репутацией он волен делать всё, что ему заблагорссудится. Но как Маэстро позволил так обойтись с Музыкой!? Мусоргского то, великого русского композитора - зачем с собой в дерьмо окунать!?
Я знаю, моё предложение, даже если будет услышано, не возымеет никакого действия ни на мастеров культуры, ни на самого министра Мединского, даже если эти люди "где-то глубоко в душе" будут согласны. Ведь сейчас любые, самые разумные ограничения, принято именовать цензурой. А люди, к которым хочу обратиться, слишком трусливы, чтобы выражать смелую гражданскую позицию и принимать решения, отвечающие собственным внутренним убеждениям. Да какие там, к черту, убеждения, от них давно ничего не осталось, один только фуй на Литейном мосту. Жалкие, духовно сломленные людишки, боящиеся выпасть из мейнстрима. А кто навязал мейнстрим? Ясно совершенно, что это люди с железной волей. Волей к разрушению всего и вся в нашей стране, к разрушению и страны собственно. Сатанинская воля, но. Воля. А где ваша, мастера культуры? С кем вы?
Кстати, что в цензуре плохого - не понимаю (но это, согласна, мои проблемы). Милые мои, но ЗАКОНЫ - это тоже ограничения! Ограничения (в виде законов и других запретительных мер) накладываются там и тогда, где и когда люди не в состоянии ограничить себя сами. Просто по своей воспитанности. Но раз в человеческом обществе еще есть люди дурно воспитанные, не способные уважать других, то ограничить их следует законодательно. Причем с наказанием за. Иначе будут нарушать. А что делать?! Таковы правила человеческого общежития.
Культура не есть свобода самовыражения. Самовыражайся у себя дома перед зеркалом, но на сцену-то зачем прешься! Любите искусство в себе, а не себя в искусстве, - помните завет великого Станиславского? Забыли, видать.
Каково же моё предложение к Министерству культуры Российской Федерации. Очень простое. Составить перечень классических произведений, постановка которых на сцене и в кино в ином, нежели классическое, прочтении не допускается. Исключение из этого правила возможно лишь в случае, если автор произведения разрешил это в своем завещании или иных прижизненных свидетельствах сего факта. Что вряд ли, конечно, бывало, но указать не лишне, для порядку.
Русское классическое искусство есть народное достояние, . Ок, берем выше - мировое! Но ежели так, то задача наша - обратиться не только в Министерство культуры РФ, но и в ЮНЕСКО. Черт возьми, запрещено ведь архитеркутрные памятники перекраивать-перестраивать! Почему не запрещено извращать шедевры сценического искусства? Я вас, мастера культуры, спрашиваю: почему?
Хотите нового "Бориса Годунова"? Пишите своё либретто, и не на стихи Пушкина - на свои собственные (на свои собственные, чтоб вас черт подрал!), пишите свою музыку, - Мусоргского к своим фантазиям не приплетайте, он ни при чем, его вдохновлял Пушкин, а не ваши пидорастические видения. Заголовок. Можете оставить, пользуйтесь. Если захотите.

Оригинал взят у adagamov.info в Большая премьера в Мариинском театре: «Борис Годунов»

Фотографии © Рустем Адагамов/drugoi

Большая премьера в Мариинском театре: "Борис Годунов"

Корчма на литовской границе в спектакле Мариинки названа стриптизом. Здесь шинкарка ( меццо-сопрано Ольга Савова ) проверяет девочек своего заведения.

Беглые монахи Варлаам, Мисаил ( Николай Гассиев ) и Гришка Отрепьев ( Сергей Семишкур ) отдыхают с девочками из стриптиза. Скоро нагрянет милиция.

P.S. Это снимок заключительной сцены спектакля — боярская дума.

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном -
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода -
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка - иной субстант,
где не губами, а устами.

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой - беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.

С личного разрешения наследников поэта.
Музыка,аранж,исполнение-Артур Бродский.
Карикатура- Виктор Вальдман.
Авторские права защищены.

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном -
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода -
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка - иной субстант,
где не губами, а устами.

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой - беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.

Уважьте пальцы пирогом,
в солонку курицу макая,
но умоляю об одном —
не трожьте музыку руками!

Нашарьте огурец со дна
и стан справасидящей дамы,
даже под током провода —
но музыку нельзя руками.

Она с душою наравне.
Берите трешницы с рублями,
но даже вымытыми не
хватайте музыку руками.

И прогрессист и супостат,
мы материалисты с вами,
но музыка — иной субстант,
где не губами, а устами…

Руками ешьте даже суп,
но с музыкой — беда такая!
Чтоб вам не оторвало рук,
не трожьте музыку руками.

Еще стихотворения:

Вечерние часы перед столом Вечерние часы перед столом, Непоправимо белая страница, Мимоза пахнет Ниццей и теплом, В луче луны летит большая птица. И, туго косы на ночь заплетя, Как будто завтра нужны будут косы.

Мы сидим за одним столом Мы сидим за одним, Пусть не круглым, столом, Англичанин, русский, немец, француз (Как в каком-нибудь анекдоте). Мы говорим про одни и те же вещи, Но странно (мне это, правда, кажется.

Школа Рокотяна Это школа, школа Рокотяна, Школа Рокотяна, вам говорят. Поворот налево, поворот направо, Две дуги и снова, вам говорят. Вима, Вима, Вима на «ямахе», Не крутите задом, вам говорят, — Это.

Правила движения Вот страшная картина: По городу идет Опасная машина С названьем «пешеход». Но строго направляет Потоки непосед Красный, желтый И зеленый свет. И в море, и на суше, И в небе.

Мне даны слова и правила О, исторгни ржавую душу… А. Блок Мне даны слова и правила, И, послушный, я живу… Но душа моя заржавела В тусклой грезе наяву. Чинно шахматы раздвинуты, Строгий царствует покой —.

Нарушались правила драки Нарушались правила драки. Вот и все. Остальное — враки. То под дых, то в дух, то в пах. Крови вкус — до сих пор в зубах. В деснах точно так.

Некоему прогрессисту Он ходит Байроном меж нами, Прогрессом сыплет, как дресвой, Он точно Байрон — вверх ногами! Он прогрессист — вниз головой.

Музыка жизни Евгению Рейну Снег над отчизной мартовский, мокрый тянется-вьется… Радуйся, брызни, музыка жизни. Что же ты смолкла, музыка жизни, музыка жизни? Вот постою я у паровоза, не бесталанный да бесполезный. Что.

Чет или нечет? Чет или нечет? Вьюга ночная. Музыка лечит. Шуберт. Восьмая. Правда ль, нелепый Маленький Шуберт,- Музыка — лекарь? Музыка губит. Снежная скатерть. Мука без края. Музыка насмерть. Вьюга ночная.

Девушка за столом Вернувшись из дальних плаваний, Пьют вино моряки. Как будто по шаткой палубе — Колотят пол каблуки. Трещат рестораны шумные, Матросы вдрызг матерят… А если кто — слишком «умные», Пускай в.

За круглым столом Когда мы сойдемся за круглым столом, Который для дружества тесен, И светлую пену полнее нальем Под гул восклицаний и песен, Когда мы над пиршеством сдвинем хрусталь И тонкому звону бокала.

На стоянке Плыл кораблик вдоль канала, Там на ужин били склянки,- Тихо музыка играла На Ордынке, на Полянке. Так названивают льдинки Возле елочного зала,- На Полянке, на Ордынке Тихо музыка играла. Так.

Памфил забавен за столом Памфил забавен за столом, Хоть часто и назло рассудку; Веселостью обязан он желудку, А памяти — умом.

Сводня грустно за столом Сводня грустно за столом Карты разлагает. Смотрят барышни кругом, Сводня им гадает: «Три девятки, туз червей И король бубновый — Спор, досада от речей И притом обновы… А по картам.

А сколько их было за нашим столом! А сколько их было за нашим столом! А сколько добра красовалось на нем! А сколько высоких речей раздалось! А сколько веселых ковшей испилось! И вот они нынче — грозою гроза.

Я музыку люблю, когда ее не слышно Я музыку люблю, когда ее не слышно, такую признаю, когда она в душе, когда вокруг земля ее настроем дышит и кротко улыбается на древнем вираже. Мне музыка слышна во всей.

Гипотеза Из вечности музыка вдруг раздалась, И в бесконечность она полилась, И хаос она на пути захватила,- И в бездне, как вихрь, закружились светила: Певучей струной каждый луч их дрожит, И.

Элегия (Ночь безлунная звездами…) Ночь безлунная звездами Убирала синий свод; Тихи были зыби вод; Под зелеными кустами Сладко, дева-красота, Я сжимал тебя руками; Я горячими устами Целовал тебя в уста; Страстным жаром подымались Перси.

П. Г. Тычине Восторженный Ваш ученик — не первый меж учениками,- пытаюсь следовать за Вами, но тайны Вашей не постиг. И мне порою только снится недосягаемая высь, неуловимая граница, где музыка и жизнь.

Закат Ягода вышла — осталась у кустика Скука кювета. Музыка вышла — осталась акустика В сердце поэта. Ах, не горюй, мой товарищ единственный, Жизнь торовата — Красною ягодой в зелени лиственной.